Тень ворона над белым сейдом - Марина Сергеевна Комарова

- Я знал, что сделал правильный выбор, - прошептал он и накрыл мои губы, не давая сопротивляться.

***

Я уснула сразу, едва голова коснулась подушки. Точнее, плеча Гуннара. Хоть и думала, что не сомкну глаз. Гуннар явно хотел больше, чем всего один поцелуй, после которого пришлось потом восстанавливать дыхание, но… оказался понимающим и деликатным. Ни к чему не принуждал и не пытался взять силой.

А когда мы легли, просто стиснул в крепких объятиях, показывая, что никому не отдаст. И не отпустит.

Сейчас я бы ни за что не призналась, но не было даже подходящих слов, чтобы отблагодарить его. Никому не отдам… Пусть для кого-то это нестерпимое клеймо и причина для гнева, а для меня — спасение от холодных ночей и пустых дней. Не знаю, почему, но именно эти слова дают какое-то странное спокойствие и веру в то, что ты нужна. Не отпустят, не выгонят…

В объятиях Гуннара было жарко и сладко. Даже просто лежать и чувствовать, как проваливаешься в бездонную пропасть полночного сна. Чувствовать его пальцы в своих волосах и слышать ровное дыхание. Или это уже и есть сон?

Границы между реальностью и дрёмой размылись, я не сразу поняла, что что-то не так. Потому что плотно закрытое окно вдруг открылось, подул морозный ветер, от которого пробежали мурашки по коже, хоть я и была накрыта шерстяным одеялом — Гуннар уделил этому особое внимание, помня, что я не северянка.

На подоконник ступила аккуратная ступня, босая и маленькая, явно девичья. Я только недоумённо моргнула. Спустя секунду поняла, что вижу юную стройную девушку в бледно-голубом платье и с распущенными белыми волосами ниже талии.

Она некоторое время стояла на подоконнике, ветер играл шелковистыми, отливающими синевой, прядями. И хоть она не подходила ближе, мне стало не по себе. Неожиданно ярко блеснули её глаза: огромные голубые озёра, уже затянутые коркой льда, хоть зима и только-только вступает в свои права… да что там, только подходит! Но уже на душе муторно и страшновато.

— Хорошенькая, — неожиданно тихо сказала она, и я невольно вздрогнула.

Заметила, улыбнулась, покачала головой.

— Ну, тише-тише, не буди своего ворона, дурашечка. Он теперь за тебя что-то выклюет тому, кто посмеет обидеть. Ты меня не бойся, я — Сванен. Долго объяснять, как оно и что, Гуннар и колдун всё расскажут. Колдун тебе понравится.

Я не понимала, о чем речь. Однако уяснила, что чувствую то же странное оцепенение, как и при разговоре со Звёздной Жницей. Неужели… неужели они одинаковые?

Девушка… Сванен подошла ближе. Я глянула на озябшие руки и увидела, что моя кожа будто покрылась тонкой коркой льда, изрисованной витиеватыми узорами. Красиво, холодно и страшно.

— Ты не наша, — хрипло сказала она. — Я знаю, что ты пришла из другого мира, но в то же время чувствуется в тебе что-то такое, что связывает с нами. За тобой словно тень. И тень эта сияет звёздами и изогнутым лезвием серпа.

Я, кажется, не дышала. Каждое её слово касалось кожи и растворялось, проникая прямо в кровь.

Сванен задумчиво посмотрела на спящего Гуннара. На бледных губах неожиданно появилась улыбка.

— Он заслужил это. Тебе выпала большая удача, девочка, цени её. Но всё же скажи своему ворону, чтобы привел тебя к белому сейду. Мне надо кое-что проверить. А чтобы ты не забыла и не посчитала это сном…

Она в мгновение ока оказалась рядом, склонилась. Тут же меня обдало морозным воздухом.

— Я тебя поцелую, — еле слышно шепнула Сванен. — Считай это благословением.

Её губы коснулись волос. Я охнула и зажмурилась, словно маленькая.

Рядом хрустальными колокольчиками прозвенел её смех.

— Ох уж эти люди…

И тут же в ушах засвистел ветер, будто я оказалась посреди урагана. Смех Сванен затих, но я не знаю, сколько времени лежала и не двигалась, наверно, впиваясь до боли пальцами в руку Гуннара.

— Что-то ты совсем замёрзла, — сонно пробормотал он и подмял меня под себя, не давая возразить.

Впрочем, я не сопротивлялась. Напротив, наслаждалась каждым прикосновением, ощущением горячей кожи на моей коже и крепкими, просто до безумия сильными, объятиями.

Я чувствовала его тяжесть на себе, вдыхала запах и понимала, что уговорю пойти хоть к сейду, хоть на край света, лишь бы он остался со мной и засыпал так каждую ночь. И нет, мне не было стыдно. Для этого я оставила за спиной свой мир и кошмары во снах. Для этого…

На этот раз я заснула без сновидений. И было тепло и уютно, словно сбылась самая заветная мечта. И даже когда пришло утро, просыпаться не хотелось.

Я чувствовала, как ладонь Гуннара скользит по моему боку, медленно и будто вдумчиво оглаживая. Потом — она перешла на спину, проводя от лопаток до поясницы и замирая как раз там, где ещё чуть-чуть и преодолеет границу от дозволенного к неприличному. И пусть…

Я была настолько разнежена, что хотелось согласиться на всё на свете и не выбираться из постели. Пусть это и не слишком правильное желание. Поэтому, когда меня едва ощутимо царапнули вдоль позвоночника, только довольно выгнулась и шумно выдохнула.

— Юлианна… — хрипловато шепнул Гуннар своим невероятным низким голосом. — Мне же на работу. А я не могу заставить себя выпустить тебя из объятий.

— Не выпускай, — еле слышно ответила я.

— Не вы… Юлианна! — вдруг в его голосе появилось нечто, что заставило меня резко распахнуть глаза. — Что с тобой произошло?

***

Гуннар испугался. За очень долгие годы испугался настолько сильно, что не знал, как поступить. Это живое серебро в светлых волосах Юлианны... Оно не было похоже на седину, переливалось нереальным светом, стоило солнечным лучам попасть на отдельные пряди.

Ничего страшного, но внутри словно всё вымерзло. Гуннар прекрасно понимал, чья это метка. Потому что с тех пор, как боги пригласили их с Дагуром к сейдам, Сванен и Круммисвар так или иначе появлялись в их жизни.

Юлианна, судя по всему, чувствовала себя нормально, потому что с недоумением смотрела на Гуннара и пыталась понять, что произошло. Пришлось показать зеркало. Лицо писательницы медленно вытянулось от изумления, потом прозвучал изумлённый выдох. Рука неуверенно потянулась к волосам, но замерла, будто не решаясь на прикосновение.

Но при этом, стоило Юлианне отдать должное, никаких ахов и охов, паники или бледности не было. Вообще возникло ощущение, что это