Озерные страсти - Татьяна Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А стоны становились все отчетливей и громче, и в какой-то момент Анна поняла, что находится прямо возле источника звука, но не видит никого вокруг.
И вдруг стон повторился так четко и ясно, совсем рядом, но вроде как снизу.
Анюта стояла у края ямы, когда-то давно образованной вывороченным корнем мощного дерева, росшего у большого валуна, скорее всего, рухнувшего во время бури. Дно ямы было завалено сломанными ветками, шишками, высохшими хвойными иголками, наносимыми ветрами и паводками в яму за долгие годы, но сверху этой кучи, выпадая из общей картины давно высохшего, старого сухого лесного мусора, был навален свежий лапник.
И очевидно, что где-то именно под ним и находился человек, издававший страдальческие стоны.
Привалив велосипед к ближайшему сосновому стволу, Аня торопливо спустилась в яму, не самым аккуратным образом – умудрилась зацепиться ступней за выступающий из стены корень, рухнула на попу и, обрушивая вниз лавины сухой земли, перемешанной с песком, скатилась к завалу.
Но это все ерунда, она даже не заметила, быстро раскидала ветки лапника в сторону и замерла, оторопело уставившись на обнаружившегося человека. И было от чего – мужчина лежал как-то неестественно и неудобно: на боку, руки бессильно вытянуты вперед, ноги, наоборот, согнуты в коленях, ступни как-то ненатурально вывернуты, он походил на выброшенную на помойку большую сломанную куклу, а клетчатая рубашка на его груди была залита кровью. И горло, и часть лица, словно его сначала держали вниз головой, пока кровь текла по нему, а потом бросили. И была это совершенно жуткая и абсолютно нереальная картина.
Он снова застонал, и Анна встряхнулась, выходя из заторможенного созерцания. Упала на колени возле раненого, больно оцарапав при этом правую голень, лишь мимолетно обратив на это внимание, и замерла, наклонившись над ним, не зная, что надо делать и как помочь.
– Мужчина! – позвала она.
И потрясла бессильно-суетливо перед собой ладошками, не зная и не понимая, как к нему прикоснуться, издала какой-то придушенный писк со страху – ну невозможно трогать человека, залитого кровью, который так стонет! Осторожненько похлопала его ладошкой по щеке.
– Мужчина, – снова позвала Аня почему-то шепотом.
– Эм-м-м-м… – застонал тот.
И в этот момент она увидела, как из маленькой дырочки на его груди выплеснулась темная, смолянистая какая-то жидкость, совсем чуть-чуть. И ее буквально накрыло холодным страшным пониманием, что эта жидкость не что иное, как кровь.
У нее мурашки побежали по всему телу от этой простой четкой мысли. Анюта рванула со спины свой рюкзачок, торопясь, путаясь непослушными, трясущимися пальцами в завязках, открыла, выхватила полотенце и приложила его к этой маленькой страшной дырочке.
Прижимая полотенце, вдруг вспомнила, что где-то она читала или слышала, что надо обязательно зажать рану и остановить кровотечение, и судорожно пыталась сообразить, как же прижать-то эту рану и вообще что делать дальше. Мужчина застонал громче и протяжней, а Анна окаменела, заметив еще одну такую же маленькую черную дырочку чуть ниже солнечного сплетения, на заскорузлой от подсыхающей крови ткани рубашки.
Накрыв другим краем полотенца и прижав второй рукой и эту дырочку, она смотрела остановившимся от испуга взглядом, как буквально на глазах, за считаные мгновения полотенце пропитывается кровью. И в этот момент Анюта со всей отчетливостью поняла, что одна не справится, и, наклонившись к лицу мужчины, пообещала:
– Я сейчас! Потерпите немножко, я сейчас вернусь! И приведу помощь! Я быстро!
И ринулась выбираться из ямы. Хватаясь за выступавшие из стен щупальца корней, перепачкавшись в земле с песком, она вылезла наверх, вскочила на велосипед и, не разбирая дороги, помчалась как могла к дальнему озеру, к своем пляжику. За помощью.
С обрушившимся на нее шквалом облегчения, от которого на пару мгновений даже что-то ослабло под коленками, высмотрела она фигуру мужчины, стоявшего у кромки воды, и, на всей скорости тормозя у самого края косогора, так что велик аж занесло вбок, Анна проорала, слетая с велосипеда:
– Антон Валерьевич!
Анюта не успела еще прокричать его отчество до конца, а он, сорвавшись с места, уже несся наверх по склону с невероятной какой-то скоростью и поразительной сноровкой, не делая ни одного неловкого или лишнего движения, – плавно, мощно, стремительно.
И, вылетев на косогор, с ходу ухватил обе ее руки, повернув вверх ладонями, выстреливая вопросами каким-то напряженным, четким командирским тоном:
– Ты разбилась? Поранилась? Где? Покажи?
– Я нет, нет, – затараторила Анна, сообразив, что он решил, будто с ней случилась какая-то беда.
– Откуда кровь? – чуть менее напряженно, но тем же строгим командирским тоном задал он очередной вопрос.
– Это не моя, – опустив голову, посмотрела на себя Анна, только сейчас обнаружив, что одежда перепачкана кровью вперемешку с землей, а ладони полностью покрыты красной, уже подсыхающей коркой.
– Там раненый, Антон Валерьевич! – заспешила она с сообщением. – Нужна срочная помощь!
– Так, – коротко произнес он, перехватил у нее руль велосипеда, резко развернул его в обратную сторону, сдернул с себя куртку, в три движения намотал на раму, сел на сиденье и, ухватив Анну за локоть, подтянул к себе.
– Садись, – распорядился он, указав подбородком на раму впереди себя.
Она тут же торопливо уселась, поерзав немного, устраиваясь, и схватилась за руль обеими руками.
– Где? – спросил он.
– В яме у вывороченного корня, что у глыбы такой большой, знаете? – отрапортовала Анна.
– Знаю, – кивнул Северов и, оттолкнувшись ногой от земли, надавив на педали, поехал вперед, распорядившись: – Держись.
Анне казалось, что велосипед прямо-таки летит, уверенно ведомый мужчиной, самым невероятным образом умудряясь объезжать препятствия, не пересчитывая все шишки, камни и упавшие ветки, обоими колесами, как ехала она, когда мчалась к озеру, изрядно отбив копчик.
Они как-то очень быстро оказались у ямы, и, соскочив с велосипеда и сунув руль Анне в руки, Антон Валерьевич снова отдал приказ:
– Стой здесь.
И эдак ловко-быстро, бочком по насыпи склона спустился вниз и присел перед пострадавшим человеком, осматривая того. Всего минуту, наверное, посидел, проверил пульс, приложив пальцы к шее, поднялся с корточек, прихватил с земли позабытый Анной рюкзачок, накинул его на плечо и так же сноровисто-быстро выбрался из ямы.
– Умер, – сообщил он спокойным ровным тоном.
– А-ах! – бросив руль велосипеда, который, издав неуместный в почти полной лесной тишине железный лязг, грохнулся на землю, Анна прижала пальчики к губам.
Распахнув от ужаса глаза, стремительно наполнявшиеся слезами, она отняла пальцы от лица и призналась потрясенным шепотом: