Музыка горячей воды - Чарльз Буковски

— И в полицию не заявил? — спросил бармен.

— Ну, понимаешь, Карл, это трудно… они меня как бы в семью приняли. И ничего же от меня не скрывали.

— А я так смотрю, что ты теперь — соучастник убийства.

— Но я вот о чем подумал, Карл, — они же вроде не плохие люди. Я видал людей и похуже, хоть они и не убивали никого. Не знаю, запутался я как-то. Даже тот паренек в морозилке — будто какой-то мороженый кролик…

Бармен вытащил из-под стойки «люгер» и направил на Мела.

— Так, — сказал он. — Ты только не дергайся, а я звоню в полицию.

— Слышь, Карл, — это не тебе решать.

— Черта с два не мне! Я сознательный гражданин! Не положено таким засранцам ходить и людей в морозилки заталкивать. Я могу следующим оказаться!

— Ты посмотри, Карл, посмотри на меня! Я тебе что-то сказать хочу…

— Ладно, валяй.

— Это все было трепотня.

— Все, что ты мне рассказал?

— Да, это я просто трепался. Шутка. Я тебя облапошил. Убери теперь пистолет да начисли нам скотча с водой.

— Ничего не трепотня.

— Я ж тебе сказал, что трепотня.

— Не трепотня — слишком много подробностей. Анекдоты так не рассказывают. Это не шутка. Никто так не шутит.

— Говорю тебе, Карл, это треп.

— И я тебе поверю?

Карл потянулся налево за телефоном. Аппарат стоял на стойке. Когда Карл вытянул руку, Мел схватил бутылку с пивом и двинул ею Карлу в лицо. Бармен выронил пистолет и схватился за физиономию, а Мел перепрыгнул стойку, ударил его еще раз — за ухо, — и Карл рухнул. Мел подобрал «люгер», тщательно прицелился, один раз нажал на спуск, затем сунул пистолет в бумажный кулек, опять перепрыгнул через стойку и вышел из бара на бульвар. На парковочном счетчике перед его машиной стояло «истекло», но квитанции не было. Он сел в машину и уехал.

Подруга предложила мне выметаться из ее дома — очень большого, приятного и удобного: задний двор на весь квартал, подтекают трубы, в доме водятся лягушки, сверчки и кошки. В общем, я оказался свободен — такие ситуации вообще освобождают с честью, мужеством и надеждами. В одной самиздатской газетке разместил объявление:

«Писателю требуется жилье, где треск пишмашинки желаннее закадрового смеха в „Я люблю Люси“[16]. 100 долларов в месяц — ОК. Уединение обязательно».

На выезд мне выделили месяц, пока подруга навещает родню в Колорадо — у них это каждый год. Я валялся в постели и ждал, когда зазвонит телефон. Наконец он зазвонил. Какому-то парню хотелось, чтобы я нянчился с тремя его детьми всякий раз, когда им либо его женой овладеет «творческий позыв». Бесплатная комната и стол, а писать я могу, когда у них нет творческих позывов. Я ответил, что подумаю. Через два часа телефон зазвонил опять.

— Ну? — спросил он.

— Нет, — ответил я.

— Ладно, — сказал он. — А у тебя знакомые беременные в безвыходном есть?

Я сказал, что попробую ему кого-нибудь подыскать, и повесил трубку.

На следующий день телефон зазвонил опять.

— Я прочла ваше объявление, — сказала она. — Я преподаю йогу.

— О как?

— Да, учу упражнениям и медитации.

— О как?

— Вы писатель?

— Да.

— О чем пишете?

— Ох господи, не знаю. Как бы скверно ни звучало — о Жизни… наверное.

— Неплохо. А секс там есть?

— А в жизни есть?

— Иногда. Иногда нет.

— Понимаю.

— Как вас зовут?

— Генри Чинаски.

— Вас печатали уже?

— Да.

— В общем, у меня есть хозяйская спальня, могу вам уступить за сто долларов. С отдельным входом.

— Неплохо.

— Пиранделло читали?

— Да.

— Суинбёрна читали?

— Его все читали.

— Германа Гессе?

— Да, но я не гомосексуалист.

— Ненавидите гомосексуалистов?

— Нет, но я их и не люблю.

— А чернокожие?

— Что чернокожие?

— Что вы о них думаете?

— Нормальные чернокожие.

— У вас предубеждения?

— У всех предубеждения.

— Как, по-вашему, выглядит Бог?

— Седой, жидкая бороденка, пиписьки нет.

— Что вы думаете о любви?

— Я о ней не думаю.

— Остряк. Ладно, вот вам адрес. Приезжайте в гости.

Я записал и еще пару дней повалялся в постели-по утрам смотрел сериалы, по вечерам — про шпионов и бокс. Опять зазвонил телефон. Та же дама.

— Вы не приехали.

— Я был увлечен.

— Вы влюблены?

— Да, пишу новый роман.

— Много секса?

— Иногда.

— Вы хороший любовник?

— Большинство мужчин считает, что они — да. Возможно, я тоже хороший, но не великий.

— Пизду едите?

— Да.

— Хорошо.

— У вас комната еще свободна?

— Да, хозяйская спальня. Вы женщину по-настоящему вылизываете?

— Еще бы. Но теперь все так делают. У нас тысяча девятьсот восемьдесят второй год, а мне шестьдесят два. Обзаведитесь мужиком на тридцать лет моложе — и он тоже будет. Может, и лучше.

— Вы удивитесь.

Я сходил к холодильнику, вытащил пива и покурить. Когда я снова взял трубку, она еще не повесила.

— Как вас зовут? — спросил я.

Она сказала мне что-то причудливое, я тут же забыл.

— Я вас читала, — сказала она. — Вы действительно мощный писатель. Говна в вас тоже порядочно, но воздействовать на человеческие чувства вы умеете.

— Вы правы. Я не великий, но другой.

— А как вы женщину вылизываете?

— Погодите-ка…

— Нет, скажите.

— Ну, это искусство.

— Да, искусство. Как начинаете?

— Мазком кисти, слегка.

— Конечно, конечно. А потом, когда уже начнете?