Другой день, другая ночь - Сара Райнер

С первыми аккордами «Кошечек» перед глазами возникает образ Крисси. Он отлично помнит тот вечер: в одном из закутков ночного клуба с зачесанными назад рыжими волосами она выделывает забавные па на пару со своей подружкой, в то время как «новые романтики» вокруг изо всех сил напускают на себя крутизну и загадочность. Девчонки сложили ладошки на манер кошачьих лап, прижали к щекам и качали головами под треньканье клавиш. Он тогда еще подошел и спросил, не профессиональные ли они танцовщицы – банальнейший подкат, – а Крисси шепнула что-то подружке и хихикнула. Я ей нравлюсь, понял он. Получилось! «Вы двигаетесь лучше, чем девчонки из «Human League», – сказал он. И это стало началом.

Будем надеяться, я не до конца растерял обаяние, думает он, бросив на себя взгляд в зеркало заднего вида. В тусклом свете видны морщинки вокруг глаз, посеребренные волосы; даже в бровях есть толстые седые нити. В былые дни от одного его взгляда женщины заливались румянцем. Не то чтобы Майкл уж слишком себя любит – он ходит в обычную парикмахерскую, не в салон, ему и в голову не придет покупать себе увлажняющий крем для лица, – но все же он иногда не прочь немного пофлиртовать.

Надеюсь, они не просто отвечают на чудачество старикашки.

Вскоре он уже на территории, которая напоминала бы Кройдон, если бы вся инфраструктура Перли-Уэй не изменилась коренным образом. Наблюдать за тем, как гигантские супермаркеты завоевывают все больше и больше пространства, Майклу нигде не доставило бы удовольствия, а последствия этого явления в его родном городе оказались просто катастрофическими. Вспомнить хотя бы погромы 2011 года – сколько ущерба они принесли. Их вызвали не обычные межнациональные распри и полицейский произвол, как в Тоттенхэме и Брикстоне во времена его молодости; бунтари грабили магазины, выносили широкоэкранные телевизоры, телефоны, кроссовки последних моделей, а затем поджигали торговые точки. Майкл передергивает плечами, вспоминая, до чего страшно было смотреть, как излюбленное место превращается в зону военного конфликта с охваченными огнем зданиями, откуда люди бегут целыми семьями. Пострадало столько мелких предприятий, что хотелось плакать.

Есть что-то нездоровое в том, как большие магазины генерируют прибыль, думает он: разжигая в покупателях алчность, они в то же время сводят на нет уважение к обслуживающему персоналу. Когда я начинал, люди ценили умение флориста собирать букеты; теперь они предпочтут купить дешевый веник, отовариваясь продуктами в супермаркете.

Трасса А23 петляет по главной улице Стритхема, идет вниз по Брикстон-хилл, затем через Стокуэлл и Воксхолл, где высотки стоят вперемешку с домами георгианской эпохи. Наконец появляется вывеска: «Цветочный рынок Нью-Ковент-Гарден». Сюда-то ему и надо. На парковку очередь, как он и предполагал; впрочем, завтра будет еще хуже. Закупка цветов к Дню святого Валентина – целое искусство. Тринадцатого и четырнадцатого цены взлетают до небес, а если приехать сюда хорошо заранее, цветы успеют завянуть.

Яркое люминесцентное освещение и громогласные выкрики продавцов делают это место непохожим на привычные темные и тихие окраины, и Майкл не сразу соображает, где тут что. Под навесами из волнистого кровельного железа десятки оптовиков, у каждого – отдельное торговое место. По сравнению с обычным рынком размах здесь огромен; продавцы гордо выкатывают телегу за телегой со свежесрезанными цветами, зеленью и грунтовыми культурами, не говоря уже об упаковочной пленке и бумаге, вазах и лентах на любой вкус и цвет, плюс проволока, пенопластовые основы, ножницы…

Майкл чешет затылок: с чего лучше начать? Конечно, здесь есть все необходимое, но нужны наличные. В его распоряжении всего пятьдесят фунтов, а значит, хоть покупка большой партии и помогла бы хорошо сбить цену, возможностей торговаться у него мало.

Для беспокойства нет причин, уговаривает он сам себя и берет тележку; если на наличные я куплю все остальное, то Боб уладит вопрос и с розами.

Он медленно идет вдоль первого ряда, приценивается. За одним из прилавков замечает ярко-красные ягоды – со своими длинными стеблями они отлично подходят для цветочных аранжировок ко Дню влюбленных.

– Сколько за пару ящиков зверобоя? – спрашивает он лоточника.

– Сорок, – отвечает тот.

– Даю двадцать.

Торговец качает головой.

– Могу принять кредитку, – предлагает он, глядя на тонкую стопку банкнот в руках Майкла.

– Нет, спасибо.

Майкл переходит к следующему прилавку. О, гипсофила – вот вам и идея! Стоит ли обращать внимание на тех напыщенных флористов, которые говорят, что крохотные белые цветки вышли из моды, – за букетами на День святого Валентина к Майклу придут в основном те, кому это мнение по барабану.

– За сколько отдадите гипсофилы? – интересуется он у молодой женщины в фартуке, склонившейся над ведром с тюльпанами.

– За десять, – бросает она, едва подняв взгляд.

Полный грабеж, думает Майкл. Надо было приехать вчера. Со вспышкой негодования он вспоминает гостиницу «У моря» – после стольких лет в бизнесе он теперь еле держится на плаву.

Держи удар, говорит он себе, а то и этих не достанется. На бензин ушло целое состояние – надо ведь как-то оправдать поездку.

– Беру три за двадцать, – предлагает он, и сделка заключена.

Чтобы потратить оставшуюся наличку, много времени не уходит: две охапки белых лилий, немного источающего сладкий аромат эвкалипта, поддон с антуриумом для любителей непосредственности, три рулона оберточной бумаги – все, деньги кончились.

Он медленно катит нагруженную покупками тележку через зал. Прилавок Боба в конце дальнего ряда, он тридцать лет здесь торгует.

Не радует меня предстоящий разговор, думает Майкл. Обычно торговцы в Ковент-Гарден не дают товар в кредит, однако Боб делает Майклу одолжения в течение вот уже трех десятков лет. Уговор у них таков, что счет за предыдущий месяц должен быть оплачен перед следующей покупкой, однако сейчас Майкл не в состоянии его соблюдать. Ну, и что теперь мне остается? – спрашивает он себя. К тому же несколько ящиков отличных роз от Боба помогут мне снова стать на ноги…

Однако сердце его падает вниз камнем, когда он достигает конца ряда.

Перед ним ни единого ведра, ни ящика, ни поддона, ни связки цветов.

Прилавок Боба пуст.

* * *

– Ну и ну, кого я вижу!

Эбби стоит одна у бара и вдруг чувствует, как кто-то медленно проводит пальцем вниз по ее спине. Она вздрагивает и оборачивается. Это Джейк.

– Как дела? – шепчет он, будто они разбежались только вчера.

– Нормально, – отвечает она и оглядывает его с ног до головы: черные как смоль волосы, желтоватые зубы, кожаная куртка. Держится уверенно, если не сказать развязно.

– Приехал по делу, всего на одну ночь. – Он поднимает бровь. – Выпьешь со мной?

Вот оно, приглашение: забудь обо всем и падай ко мне в объятья.