Некроскоп - Брайан Ламли

Ну, Борис, не впадай в шок или разочарование — я не пойму никак, что за выражение появилось на твоем лице. Мы не варвары, и я вовсе не имею в виду высылку в Сибирь или лоботомию, но лишь выдворение из страны, эмиграцию — мы позволим им всем убраться отсюда. Да, так и будет!

Я сказал ему все это и еще очень многое. И дал гарантии — понимаешь, это был разговор только между Леонидом и мной — при условии, что он позволит мне делать свое дело и избавит от опеки КГБ. В конце концов все эти чопорные агенты только и делают, что шпионят и докладывают обо всем шефу. Так почему они должны шпионить за мной, человеком надежным, быть может, в гораздо большей степени, чем большинство остальных? А самое главное, как я могу рассчитывать на какую бы то ни было секретность, а она чрезвычайно важна в работе такой организации, как наша, если за моей спиной стоят сотрудники другого отдела и докладывают шефу о каждом моем шаге, при этом абсолютно ничего не понимая в том, чем я занимаюсь и что я делаю? Они способны только смеяться и издеваться над тем, что им не дано постичь, начисто уничтожая при этом всю секретность. А тем временем наши враги за рубежом уйдут далеко вперед, потому что я не ошибусь, если скажу тебе, Борис, что у американцев и англичан, да и у французов и японцев, есть свои интеллектуальные шпионы.

Я сказал Леониду: “Дай мне четыре года — четыре года независимости от андроповских макак, и я создам широкую, разветвленную шпионскую сеть с такими возможностями, о которых ты даже не можешь мечтать."

— Сильный ход, — Драгошани был заметно под впечатлением, — и что он ответил?

— Он сказал: “Григорий, старый друг, старый солдат, старый товарищ... хорошо, у тебя будут эти четыре года. Я подожду и прослежу, чтобы у вас было достаточно денег, для того чтобы вы могли ездить на своих «Волгах» и пить водку. Если я увижу, что твои обещания выполнены и все предсказания сбылись, ты получишь от меня благодарность. А если за четыре года ты ничего не добьешься, спрошу с тебя строго”.

— Итак, ты поставил на предсказания Влади, — кивнул Драгошани. — А ты уверен, что наш провидец абсолютно надежен?

— О да! — ответил Боровиц. — Он предсказывает будущее ничуть не хуже, чем ты вынюхиваешь секреты покойников.

— Ну, — эти слова не произвели на Драгошани впечатления, — почему же тогда он не предсказал тебе неприятности в резиденции? Он ведь должен был предвидеть катастрофу такого масштаба.

— Но он предсказывал ее, — сказал Боровиц, — правда, не впрямую. Две недели назад он сказал мне, что я потеряю обоих своих ближайших помощников. Так и случилось. Он также сказал, что я найду на их место других — на этот раз, так сказать, из рядовых членов организации.

Драгошани не мог скрыть интереса:

— У тебя кто-то есть на примете?

— Ты, — кивнул Боровиц, — и, возможно, Игорь Влади.

— Мне не нужны конкуренты, — быстро сказал Драгошани.

— Не будет никакой конкуренции. Ваши таланты совершенно разного рода. Он не может быть некромантом, а ты не умеешь видеть будущее. Вас должно быть двое просто потому, что, если с кем-нибудь из вас что-либо случится, другой сможет продолжить дело.

— Да, и у нас было два предшественника, — проворчал Драгошани. — А какими талантами обладали они? Они тоже поначалу не были конкурентами?

Боровиц вздохнул.

— Поначалу, — начал терпеливо объяснять он, — когда я только создавал отдел, у меня было слишком мало действительно талантливых сотрудников, в первоначальный штат агентов и экстрасенсов входили люди, не прошедшие испытания. Те же, кто был по-настоящему талантлив и с самого начала работал рядом со мной, такие как Влади, который с каждым днем работает все лучше и лучше, а позднее и ты, Борис, представляли собой слишком большую ценность, чтобы я мог позволить себе связывать их обыденной административной рутиной. Устинов, который работал со мной с самого начала, но только в качестве администратора, он и Герхов были на своем месте и подходили для этого как нельзя лучше. Они не обладали талантами экстрасенсов, но, казалось, были лишены предубеждений — качество, которое не так просто найти в современной России, да еще если учесть, что человек при этом должен быть правильно политически ориентированным. Я надеялся, что хотя бы один из них сможет так же, как и я, глубоко вникнуть, заинтересоваться и посвятить себя нашей работе. Когда возникла зависть и они превратились в соперников, я решил не вмешиваться и позволить им самим выяснить отношения. Так сказать, естественный отбор. Но ты и Влади совсем иного поля ягоды. Я не допущу никакого соперничества между вами. Выброси это из головы.

— Но тем не менее, — настаивал Драгошани, — когда ты уйдешь, кому-то из нас придется взять на себя руководство.

— Я не собираюсь никуда уходить, — сказал Боровиц. — По крайней мере еще очень долго. А к тому времени... там видно будет.

Он замолчал и задумался, подперев рукой подбородок и глядя на спокойно текущую перед ним реку.

— Почему Устинов пошел против тебя? Почему он просто не избавился от Герхова? Это же менее рискованно.

— У него были две причины, по которым он не мог избавиться от конкурента. Во-первых, его подстрекал мой давний враг, — сказал Боровиц, — тот человек, которого ты “исследовал” и которого я давно подозревал в том, что он хочет меня убрать. Мы просто ненавидели друг друга — я и этот старый палач из МВД. Это было неизбежно: либо он убил бы меня, либо я его. Именно поэтому я попросил Влади обратить на него внимание, проследить за ним и узнать его замыслы. Он предсказал предательство и смерть в ближайшем будущем. Предательство по отношению ко мне, а смерть — либо его, либо моя. К сожалению, большего Игорь сказать не мог. Так или иначе, я организовал его смерть.

Во-вторых, убийство Герхова, даже если он сумел бы его организовать вполне профессионально и аккуратно, оставаясь в стороне от самого факта “случайной смерти”, не решило бы проблемы в корне. Это было бы все равно что сорвать сорное растение — пройдет время и оно снова вырастет. Он не сомневался в том, что я найду на это место кого-то другого, возможно экстрасенса, и что тогда станет с бедным Устиновым? Его самая большая проблема заключалась в непомерных амбициях.

Так или иначе, я выжил, как видишь. Я использовал Влади, чтобы выяснить, что приготовила мне эта старая большевистская свинья, и расправился с врагом, прежде чем он расправился со мной. А потом я использовал тебя, чтобы вытянуть из его дохлых кишок информацию о сообщнике. Как ни жаль, им оказался Андрей Устинов. Я думал, что здесь замешан Андропов или кто-то из его КГБ. Они любят меня так же, как и я их. Но они в этом не участвовали. Я этому рад, потому что они так легко не сдаются. В каком же мире вражды и мести мы живем, а, Борис? Всего лишь два года назад у ворот Кремля стреляли в самого Леонида Брежнева!

Драгошани выглядел задумчивым.

— Скажи мне одну вещь, — наконец попросил он. — Когда все закончилось — я имею в виду инцидент в особняке, — почему ты спросил меня, могу ли я получить информацию из трупа Устинова, точнее, из того, что от него осталось? Ты допускал, что он мог быть завербован кем-то из КГБ, так же как и твоим старым приятелем из МВД?