Каталина - Уильям Сомерсет Моэм

И теперь, глядя на монаха, епископ не сомневался, что тот непременно запишет все в свою книгу. В который раз он тяжело вздохнул и молча вошел в монастырь.

Но епископ не догадался связать Каталину обетом молчания. Как только монахи покинули церковь, она поспешила домой, хотя из-за увечья добралась туда не так быстро, как хотела. Доминго уехал по делам в близлежащую деревню, и ее встретила только мать. С восторгом Каталина рассказала ей о чуде, свидетелем которого она только что стала, а затем, по просьбе Марии, повторила все сначала.

Мария Перес, сдерживая нетерпение, едва дождалась часа отдыха, когда в монастырской приемной собирались монахини и многочисленные гости и ее рассказ произвел бы наибольшее впечатление. И действительно, ее надежды полностью оправдались. Помощница аббатисы поспешила к донье Беатрис, и очень скоро Марию провели в ее молельню. Там она вновь рассказала о чудесной левитации епископа. Аббатиса внимательно выслушала ее, не скрывая своего удовлетворения.

— Теперь он решится, — сказала она. — Чудо прославит не только наш скромный монастырь, но и весь орден кармелиток.

Она отпустила женщин и написала епископу письмо, в котором упомянула о том, что ей стало известно о божественном благоволении, дарованном ему сегодняшним утром. Происшедшее означало, что Каталина Перес сказала правду и ей действительно явилась святая дева. Аббатиса заклинала его отбросить сомнения, ибо долг христианина требовал принять это тяжкое бремя. Вежливо, но достаточно твердо она убеждала епископа, что тот просто обязан совершить чудо в церкви, где небо выказало ему свое расположение. Письмо она послала со специальным посыльным.

Два дворянина из тех, что слышали рассказ Марии Перес, сразу же пошли в доминиканский монастырь. Монахи, естественно, ничего не знали, но не слишком удивились, узнав о случившемся. Святость епископа не вызывала у них никаких сомнений, и его левитация послужила лишь подтверждением того, что их мнение не расходится с мнением всевышнего. В то же время одна из благородных дам, живших у кармелиток, навещала друзей и также рассказала им о чуде в приделе святой девы. Пару часов спустя об этом говорил весь город. Еще несколько дворян пришли в доминиканский монастырь, чтобы узнать правду из первых рук. В результате отцу Антонио пришлось пойти к епископу и сказать, что, хотя ни он, ни второй секретарь не открывали рта, все узнали о его чудесной левитации. Епископ указал на распечатанное письмо аббатисы, лежащее на столе.

— Эти жалкие женщины не могут держать язык за зубами.

— Наши братья по монастырю надеются, что теперь вы согласитесь излечить бедную девушку.

В келью постучали. Отец Антонио открыл дверь, и вошедший монах сообщил епископу, что его хотел бы видеть приор.

— Пусть приходит, — ответил епископ.

Отец Антонио присутствовал при этом нелегком разговоре и изложил его содержание в своей книге. В конце концов епископ позволил убедить себя, что господь бог желает от него выполнения поручения святой девы. Однако он поставил условия, с которыми приору, скрепя сердце, пришлось согласиться. Он-то хотел, чтобы церемония излечения происходила в присутствии всех монахов, дворянства и священнослужителей других церквей. Но епископ настоял на полной секретности. Он согласился утром следующего дня прийти в церковь кармелитского монастыря и отслужить мессу. С собой он решил взять лишь двух секретарей. Недовольный приор ушел к себе, а епископ послал отца Антонио к донье Беатрис, чтобы сообщить ей о своем решении. Он разрешил ей привести в церковь монахинь и потребовал, чтобы они молились за него всю ночь.

Спустя час возбужденная монахиня пришла к Марии Перес и попросила позвать Каталину.

— Это великий секрет, — сказала она вошедшей девушке. — Об этом никто не должен знать. Его светлость завтра утром излечит тебя, и ты будешь бегать на двух ногах, как и остальные христиане.

Каталина ахнула, и ее сердце от радости чуть не выскочило из груди.

— Завтра?

— Ты должна принять святое причастие, поэтому ничего не ешь после полуночи. Ты, конечно, об этом знаешь.

— Да, знаю, — ответила Каталина. — Но я никогда не ем после полуночи. Можно мне позвать маму и дядю Доминго?

— Об этом мне ничего не известно. Наверное, они могут прийти. Возможно, после этого твой дядя образумится и ступит на путь истинный.

Доминго вернулся лишь поздним вечером и не успел переступить порог дома, как Каталина ошеломила его радостным известием. Тот буквально оцепенел от страха.

— Разве ты не рад? — удивленно воскликнула Каталина.

Доминго молча ходил из угла в угол. Каталина никак не могла понять, что происходит.

— В чем дело, дядя? Почему ты молчишь? Я думала, ты обрадуешься. Разве ты не хочешь, чтобы я выздоровела?

Он раздраженно пожал плечами и продолжал мерить шагами комнату, думая о том, что произойдет, если епископу не удастся совершить чудо. Как бы этим делом не заинтересовалась Святая палата. Это означало катастрофу. Неожиданно он остановился и пристально взглянул на Каталину.

— Повтори мне слово в слово, что сказала тебе святая дева.

— Сын дона Хуана Суареса де Валеро, который лучше всех служил богу, излечит тебя.

Доминго даже вздрогнул.

— Но ведь матери ты говорила совсем другое. Что тебя излечит дон Бласко де Валеро.

— Это одно и то же. Епископ — святой человек. Это всем известно. Кто из сыновей дона Хуана служил богу лучше, чем он?

— Ты — дура! — вскричал Доминго. — Маленькая дура!

— Сам дурак! — огрызнулась Каталина. — Ты никогда не верил в то, что дева Мария явилась мне, говорила со мной, а потом растворилась в воздухе. Ты думал, что мне все приснилось. А теперь послушай, что я тебе расскажу.

И она рассказала, как епископ поднялся в воздух, завис перед статуей пресвятой девы и опустился на мраморные плиты.

— Это тоже не сон. Рядом со мной стояли два монаха и своими глазами видели это чудо.

— На свете случаются странные вещи, — пробормотал Доминго.

— И все же ты отказываешься поверить в то, что мне явилась святая дева?

Глаза Доминго хитро блеснули:

— Теперь я тебе верю. Меня убедило не то, что ты видела утром, а истинное значение слов девы Марии.

Каталина в недоумении посмотрела на него. Она не могла понять, почему незначительное изменение в ее рассказе оказало столь сильное влияние на взгляды Доминго. Тот нежно погладил ее по щеке.

— Я — большой грешник, дитя мое, и, что еще хуже, никак не могу раскаяться в своих грехах. Жизнь моя прошла довольно безалаберно, но я прочел много книг, древних и современных, и узнал многое из того, что, возможно, не стоило знать совсем. Успокойся, милая, все будет в порядке.

Он взял шляпу.