Религия для атеистов - Ален де Боттон

Как жить, в учебном плане не значилось. Выпускная церемония, Оксфордский университет.

Мы возложили на нашу систему высшего образования две, возможно, противоречащие друг другу миссии: учить, как заработать на жизнь, и учить, как жить. И вторую безрассудно оставили неопределенной и неприкаянной.

3

И что с того? К чему тревожиться о недостатках университетского образования в книге, главным образом посвященной религии?

Причины начинают проясняться, если мы рассмотрим взаимосвязь между спадом в изучении Святого Писания и подъемом в изучении культуры. Когда в начале девятнадцатого столетия религиозная вера дала трещину, возникли болезненные вопросы, как в отсутствие христианской структуры люди сумеют находить смысл жизни, понимать самих себя, соотносить свое поведение с нормами морали, прощать ближних и примиряться с тем, что они смертны. На это влиятельные авторитеты ответили, что отныне человек будет консультироваться с великими произведениями искусства, а не с библейскими текстами. Культура заменит собой Святое Писание.

Надежда возлагалась на то, что культура покажет себя не менее эффективной, чем религия (под которой понималось христианство), в умении направлять, облагораживать, утешать. В исторических примерах, картинах, философских идеях и литературе предполагалось найти все необходимое для обучения людей, не уступающее Библии по этическому содержанию и эмоциональному воздействию. То есть человек получал те же самые знания, но не обремененные суевериями. Правила поведения Марка Аврелия, поэзия Боккаччо, оперы Вагнера и картины Тернера могли стать новыми священными символами мирского общества.

На основе этих идей в учебный план университетов Европы и Соединенных Штатов начали проникать дисциплины, никогда ранее не фигурировавшие в формальном образовании. Литература, прежде считавшаяся достойной внимания только юных девиц и выздоравливающих от ран, во второй половине девятнадцатого века получила в университетах Запада статус серьезного предмета, достойного исследования. Вновь обретенный престиж романов и стихов основывался на понимании, что эти формы, похожие на Евангелия, смогут передавать сложные нравственные послания, вплетенные в канву эмоционально окрашенных произведений, и, таким образом, побудят читателей к самоопределению и самоанализу. В своей инаугурационной речи в 1922 г. Джордж Гордон, профессор литературы, определил уровень задач, которые призвана решить его дисциплина: «Англия больна и… английская литература может ее спасти. Церкви (насколько я понимаю) в этом провалились, социальные лекарства запаздывают, и у английской литературы теперь тройная функция: по-прежнему, я полагаю, веселить и обучать нас, но также, и это главное, спасать наши души и излечивать государство».

4

Утверждения, что культура может заменить собой Святое Писание – роман «Маддлмарч» Джордж Элиот возьмет на себя функции псалмов, эссе Шопенгауэра утолят все потребности, с которыми ранее справлялся труд Августина Блаженного «О Граде Божьем», – до сих пор представляются эксцентричными или безумными из-за сочетающихся в них неуважения к религии и честолюбия.

Тем не менее, предложение это не столь абсурдно, сколь непривычно. Те самые качества, которые верующие находят в священных текстах, очень часто можно обнаружить и в произведениях искусства. Романы и исторические хроники могут нести в себе аналогичные нравственные указания и наставления. В великих картинах реализуются наши представления о счастье. Философию можно с пользой применить для выявления наших тревог и получить утешение. Литература может изменить нашу жизнь. Эквиваленты этических уроков религии действительно рассыпаны по всему корпусу культуры.

Почему же тогда идея замены религии на культуру, жизнь согласно урокам литературы и искусства, как верующие живут согласно урокам веры, по-прежнему представляется нам странной? Почему атеисты не могут обратиться к культуре так же решительно и твердо, как верующие обращаются к своим священным текстам?

Чтобы разобраться с тем, что нас сдерживает, придется вернуться к влиянию самого главного сторонника и пропагандиста культуры в современном мире – университета. Методики, которые на сегодняшний день используют университеты, препарируя культуру, принципиально не совпадают с теми неорелигиозными честолюбивыми замыслами, которые питали такие бывшие или скептически настроенные христиане, как Арнольд и Милль. Хотя университеты достигли беспрецедентных высот в накапливании фактической информации о культуре, они по-прежнему не заинтересованы в том, чтобы учить студентов использовать ее как repertoire мудрости: этим последним термином обозначаются знания о том, что имеет не только внешнюю сторону, но и оказывает благотворное воздействие на внутренний мир, знания, которые могут принести нам успокоение, когда мы сталкиваемся с бесконечными вызовами существования, от тирана-работодателя до смертельного заболевания нашей печени.

Нам, несомненно, хватает материалов, которыми мы могли бы заменить священные тексты, просто мы используем эти материалы неправильно. Мы не хотим видеть мирскую культуру достаточно религиозной, другими словами, источником наставлений. Агрессивное неприятие многих атеистов религиозной веры привело к тому, что они предпочли не замечать ее вдохновляющую и по-прежнему важную и значимую цель: обеспечивать нас ясными и понятными советами, как нам строить свою жизнь.

5

Разницу между мирским и религиозным подходом к образованию, в принципе, можно свести к вопросу, а для чего надо учиться.

Этот момент обычно раздражает тех, кто руководит изучением культуры в университетах. Вопросы о том, а почему, собственно, людям следует изучать историю или литературу, эти руководители считают дерзкими и спорными, и они часто остаются без ответа. Ученые-гуманитарии понимают, что их коллеги с факультетов естественных или точных наук могут без труда объяснить необходимость своей работы нетерпеливым государственным чиновникам или спонсорам практической пользой (маловероятно, чтобы кто-нибудь не понял, для чего нужна ракетно-космическая техника или здравоохранение). Из опасения, что они не смогут эффективно конкурировать со своими соперниками, гуманитарии предпочитают прикрываться неопределенностью и молчанием, дальновидно рассчитав, что нисколько не потеряют в престиже, не проясняя причин своего существования в стенах университета.

Студент изучает средневековую литературу, Оксфордский университет.

Когда же являются те, кто заявляет, что культура должна служить людям и приносить пользу, что от нее должны ждать совета по части выбора карьеры, сохранения брака, сдерживания сексуального вожделения, поведения в случае, когда медицинский диагноз выносит смертный приговор, хранители культуры становятся в позу презрительной надменности. Их идеальные слушатели – студенты, не склонные к драматизации и самокопанию, зрелые, независимые, способные какое-то время прожить с вопросами, а не с ответами и готовые забыть о собственных потребностях ради двадцати лет мало кому интересного исследования урожаев в Нормандии восемнадцатого века или категории бесконечного в ноуменальном мире Канта.