Сад нерастраченной нежности - Мелисса Джеймс

Он вновь откинулся на спинку сиденья. Прошло несколько минут, а Дэнни не проронила ни слова. Джим тоже считал излишним комментировать очевидное. Но напряжение внутри салона автомобиля от этого только росло. Наконец, не выдержав, он спросил:

— Дэнни, что опять не так?

Она повернулась к нему, улыбнулась и демонстративным щелчком включила радио…

Всю следующую ночь они молча пересекали мглу южной оконечности Австралии… Километры незнакомой трассы пролетали мимо ее сознания. Даниэль совершала путешествие по стране, лишь изредка сверяя маршрут с дорожными указателями. Но она преодолевала не только расстояние. С каждым оборотом колеса девушка углублялась в свои кошмары, но на сей раз как палач, а не как жертва. Она словно заново, в скоростном режиме, проживала свою жизнь. Проводила ревизию своих заблуждений. Как иногда полезно бывает сесть за руль чужой машины и звуками радио заглушить вторжение извне…

Дэнни понимала, что вызваться сопровождать Джима — уже серьезный поступок, столь не похожий на все робкие полумеры, которые она предпринимала до этого. Она сознавала и то, что теперь не имеет права останавливаться и отступать. И дело даже не в ее отношениях с Джимом. Она обязана измениться сама, внутренне вырасти, стать сильнее, неуязвимее. Таков был ее долг перед собой. И если этому и суждено когда-то случиться, то именно теперь.

В эту ночь Даниэль поняла, для чего человеку дано одиночество. И мерное дыхание спящего рядом друга не нарушало этого состояния…

Она продолжала свое захватывающее внутреннее путешествие, даже когда они разбили палатку на ночевку…

— Джим, просыпайся… Вставай, Джим! — Истерический крик Даниэль мог поднять мертвого.

Джим резко вскочил, но еще долго приходил в себя, потирая ладонями лицо. Он был щемяще трогателен в своей сонливости.

— Дэнни, что стряслось? — наконец пробурчал он, уставившись на нее сонными глазами.

Она застыла, прижавшись к тенту низенькой палатки и лучом фонарика тыкала в скомканный спальный мешок. Ее рука дрожала, отчего свет мелькал у Джима перед глазами, мешая сосредоточиться.

— Что-то шевелится в моем спальном мешке! — голосом, исполненным безотчетного ужаса, просипела девушка.

В эту минуту Дэнни забыла о том, что звери, маленькие и большие, дикие и прирученные, — это ее специальность. Она просто не могла допустить, чтобы «что-то», наверняка мерзкое и опасное, осмелилось шевелиться в ее спальном мешке!

Постепенно разобравшись, что к чему, Джим встал на колени перед ее мешком и сказал:

— Все нормально, Малышка Дэнни… Свети-ка ровнее. Сейчас мы все выясним. Уверен, что это пустяк. Сейчас я достану тебе маленький трофей…

— Нет! Нет! Только не это! Не лезь туда! Я боюсь! — съежившись, завопила Дэнни.

Джим улыбнулся, схватил мешок в охапку и, выйдя из палатки, тщательно вытряхнул его, вывернув наизнанку. На ощупь убедился, что ничто живое не цепляется за края, и вернулся к Дэнни со словами:

— Если там и был кто-то страшный, то теперь его нет. Довольна?

— Прости меня, Джим. Посмотри, какие мурашки… Я просто сама не своя, когда подумаю о чем-то омерзительном, да еще посреди пустыни, в темноте…

— На обратном пути остановимся в мотеле, глупенькая, — в качестве утешения пообещал Джим. — А теперь ложись, детка. Я замурую входы, чтобы до конца ночи никто тебя не побеспокоил. Дай-ка мне фонарик.

— Я отвратительная истеричка? — простодушно поинтересовалась Дэнни.

— Нет… Ты очаровательная трусишка. Очень забавная, как мне показалось.

Джим досконально изучал палатку на предмет наличия мелких животных и нежелательных насекомых, когда услышал ее всхлип за своей спиной. Не наводя на девушку луч фонаря, присел возле нее и спросил:

— Ты из-за этого плачешь? Так все же уже позади, малыш.

Она покачала головой.

— Тогда скажи, из-за чего? — ласково спросил он, гладя ее по голове.

— Не скажу… Ты опять будешь меня дразнить, — закапризничала девушка.

— Говори смело, детка. Обещаю, что не буду тебя дразнить, — пообещал Джим.

— Я боюсь, — несмело прошептала Дэнни.

— Я с тобой. Тебе не нужно бояться, — шутливо прошептал в ответ Джим.

— Я тебя боюсь, — призналась Дэнни, вновь разрыдалась и, обхватив Джима за шею, крепко прижалась к нему.

— Ой! — от неожиданности воскликнул Джим. — Этого мне никогда не понять, — констатировал он и ободряюще похлопал девушку по спине. — Ты просто хочешь поплакать, Малышка Дэнни… — предположил он. — Я не возражаю, поплачь.

Дэнни еще какое-то время похныкала и успокоилась. Джим помог ей устроиться в спальном мешке, вручил фонарик и задорно произнес:

— Доверяю тебе светить, пока я буду замуровывать палатку.

Дэнни послушно выполнила его поручение, сопя влажным носом.

— Я думала, это какая-нибудь степная мышь. Представь, мышь в моем спальном мешке… Это же ужас!

— Ты права, малыш. Никто не смеет забираться в спальный мешок к моей девушке. Тем более там нет места маленьким мышкам…

— Джим, а если я ее ранила, когда брыкалась, выбираясь из мешка?

— Уверен, она бы пищала, — со знанием дела заверил ее Джим.

— Спасибо тебе, Джимми. Спасибо тебе за все… — вновь расчувствовавшись, разрыдалась признательная Дэнни. — Мне, как ветеринару, нельзя так реагировать на животных. Но я же имела дело только с кошками, собаками, птичками или же с сильно покалеченными животными, которых еще до перевозки в клинику накачивали обезболивающими и снотворными… По правде, меня обычные лошади приводят в ступор, Джим. Я никому еще в этом не признавалась…

— Не придумывай, Дэнни. Я много раз видел, как ты превозмогаешь свой страх.

— И все-таки я бы предпочла ночевать в мотеле.

— Думаю, в моих объятьях ты почувствуешь больше уверенности, — сказал Джим, ложась возле Дэнни поверх своего спального мешка.

— Еще раз прости, что разбудила тебя своим диким криком. Представляю, как это неприятно…

— Прижмись ко мне, детка. Тогда я не стану об этом жалеть, — хрипло проговорил Джим. — Или я напрасно геройствовал? — спросил он и напористо обхватил девушку.

— Поздно, Джим. На моих часах два сорок. Тебе обязательно нужно выспаться. Завтра у тебя великий день.

— Какая ты умная, Дэнни, — разочарованно зевнул Джим и, забравшись в свой мешок, лязгнул молнией.

Девушке показалось, что он тотчас же уснул. Остаток ночи Даниэль Моррисон слышала его мерное дыхание. Она чувствовала себя очень подавленной и уязвленной, несмотря на переполнявшее ее желание стать другой, менее восприимчивой, менее мнительной, не столь обидчивой.

Одни намерения стоили дешево. Но для начала и они вполне годились.