Корабль-призрак - Хэммонд Иннес

Я начал рассказывать ему о том, как мы купили «Морскую Ведьму» в Морле и шли на ней в Англию, где намеревались сделать из нее водолазный бот, но он меня, похоже, не слушал. Его мысли блуждали где-то очень далеко, и внезапно он произнес:

— А я-то еще думал, как порядочно поступил этот старый ублюдок, померев и освободив место для кого-то помоложе. — Он расхохотался, как будто это была смешная шутка. — А теперь уже все равно. Переборка долго не протянет. — Он посмотрел на меня и добавил: — Знаешь, сколько лет этой посудине? Больше сорока! В «Мэри Дир» три раза попадала торпеда, она дважды терпела крушение, а потом двадцать лет гнила в дальневосточных портах. Господи! Возможно, она ожидала меня.

Он снова улыбнулся, растянув губы в хищном оскале, обнажившем его зубы.

Волна врезалась в борт, и сила этого удара как будто вернула его в настоящее.

— Ты знаешь, что такое рифы Минкерс? — Он пересек каюту и вернулся с какой-то книгой, которую бросил мне. — Триста восьмая страница. Если тебе хочется прочесть подробное описание кладбища, на котором ты будешь погребен.

Я держал в руках вторую часть «Лоции пролива Ла-Манш».

Я нашел нужную страницу и прочел: Минкерс. — Фарватер огражден бакенами. — Необходима осторожность. — Рифы Минкерс представляют собой обширную группу подводных и выступающих над водой скал и рифов, а также многочисленных песчаных и галечных отмелей… Самая высокая скала — Метресс-Иль — достигает тридцати одного фута в высоту. Она расположена в середине группы, и на ней стоит несколько домов… Далее рассказывалось о том, что рифы занимают площадь длиной около семнадцати с половиной миль и шириной в восемь миль. Параграф за параграфом подробно описывали расположение основных рифов и бакенных ограждений.

— Должен тебя предупредить, что так называемые дома на Метресс-Иль — это не более чем заброшенные каменные лачуги.

Он разложил карту на столе и склонился над ней, обхватив руками голову.

— Как насчет прилива? — спросил я.

— Прилива? — взволнованно встрепенулся он. — Прилив, конечно, играет важную роль. — Он повернулся и уставился на пол, слегка покачиваясь и балансируя в такт корабельной качке. — А впрочем, это уже не имеет значения. — Он опрокинул в себя остатки рома и налил себе еще. — Угощайся. — Он подвинул ко мне бутылку.

Я покачал головой. Напиток не смог справиться с леденящей пустотой у меня в душе. Скользнувшая в горло согревающая струйка, не более того. Мне было холодно от усталости и осознания неизбежного конца. Но во мне все равно теплилась надежда на то, что мы что-то можем предпринять. Если бы он не был так измотан, если бы он поел и поспал…

— Когда вы в последний раз принимали пищу? — спросил я.

— О, я съел немного мясных консервов. Думаю, это было сегодня утром. А ты, наверное, голоден? — внезапно встревоженно поинтересовался он, совершенно застав меня врасплох подобной заботой.

Казалось нелепым признаваться в чувстве голода, в то время как корабль мог в любую секунду пойти ко дну. Но одной мысли о еде оказалось достаточно.

— Да, очень, — кивнул я.

Как бы то ни было, но это могло отвлечь его от бутылки и заставить отправить в свой желудок что-то помимо алкоголя.

— Ну хорошо. Пойдем поедим.

Мы спустились в буфет. Пэтч осторожно нес стакан, балансируя на уходящих из-под ног трапах и палубе. Мы нашли банку ветчины, хлеб, масло, пикули.

— Как насчет кофе?

Не дожидаясь ответа, он разжег примус и поставил на него чайник. Мы жадно поели при свете единственной оплывающей свечи. Мы не разговаривали, а молча набивали едой свои пустые желудки. Здесь, внизу, шторм был едва слышен, заглушаемый гулом примуса.

Удивительно, как быстро еда превращается в энергию и возвращает человеку неукротимую жажду жизни.

— Каковы наши шансы? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Все зависит от ветра, моря и переборки. Если переборка выдержит, ночью нас вынесет на Минкерс.

Чайник закипел, и он принялся заваривать кофе. Теперь, когда примус потух, буфет заполнился шумом бури и трещащего по всем швам судна.

— Если предположить, что получится запустить помпы, удастся ли нам откачать воду из переднего трюма? Когда я был внизу, давление в котле было довольно высоким, а я, перед тем как уйти, подбросил туда еще угля.

— Ты и сам отлично понимаешь, что мы ничего не сможем откачать, пока на трюме нет люка.

— Сможем, если развернем корабль кормой к ветру. Если запустить машину…

— Послушай, — вздохнул он. — Эта старая посудина уже протекает по всем швам. Если даже мы запустим двигатели, они будут откачивать ту воду, которая просачивается сквозь швы. Первый трюм это не спасет. Да и вообще, как ты думаешь, сколько необходимо пара, чтобы запустить и машину, и помпы?

— Я не знаю, — ответил я. — А вы знаете?

— Нет. Но я точно знаю, что одного котла для этого недостаточно. Необходимо как минимум два. И если ты думаешь, что нам удастся поддерживать давление в двух котлах… — Он разлил кофе по жестяным кружкам и начал размешивать сахар. — С одним котлом машина будет работать с перебоями. — Он на секунду задумался, а затем покачал головой. — Бесполезно.

Он подал мне одну из кружек. Кофе был обжигающе горячим.

— Почему? — не сдавался я.

— Во-первых, восточный ветер. Если мы поставим судно кормой к ветру, каждый оборот винта будет приближать ее к Минкерс. Кроме того…

Его голос сорвался, и он замолчал, как будто погрузившись в какие-то мрачные мысли и воспоминания. Его черные брови сдвинулись на переносице, а рот превратился в жесткую горестную линию.

— К черту, — пробормотал он и вылил остатки рома в свой кофе. — Я знаю, где на борту хранится спиртное. Мы можем накачаться, и пусть все идет прахом.

Я изумленно уставился на него. Мне показалось, что от внезапной злости все мои внутренности вспыхнули огнем.

— В прошлый раз так все и было? Вы просто сдались? Я угадал?

— В прошлый раз? — Он застыл, как будто парализованный, не донеся кружку до рта. — О чем ты говоришь? Какой прошлый раз?

— «Белль-Айл», — произнес я. — Он затонул, потому что…

Я запнулся. Вспыхнувшая в его глазах ярость заставила меня замолчать.

— Значит, ты знаешь о «Белль-Айле». Что еще тебе обо мне известно? — пронзительно и злобно выкрикнул он. — Ты знаешь, что я почти целый год провел на берегу? Целый год в Адене, черт возьми! И это… Первое судно за год должно было оказаться «Мэри Дир», плавучей грудой металлолома с пьяным капитаном, который взял и умер, бросив все на меня, и владельцем… — Он снова запустил пальцы себе в волосы, глядя сквозь меня, куда-то в прошлое. — Судьба способна на всякие подлости. Стоит ей запустить в тебя свои цепкие когти, и вырваться очень нелегко. — Он помолчал и почти шепотом добавил: — Если бы мне удалось удержать эту старую посудину на плаву… — Он покачал головой. — Кто бы мог подумать, что человек может попасть в такую переделку два раза подряд. Дважды! — еле слышно повторил он. — Я был слишком юн и зелен, когда принял на себя командование «Белль-Айлом». Но на этот раз я сразу учуял, что они затеяли. Не на того напали. — Он горько усмехнулся. — Что толку от моей порядочности. Мне удалось провести «Мэри Дир» через Гибралтар. Одному Богу ведомо, как мне это удалось, но я это сделал. Обогнув Уэссан, я взял курс на Саутгемптон. — Он снова сфокусировал взгляд на мне и произнес: — Но теперь мне уже все равно. Всему есть свой предел. Этот шторм меня доконал. Я умею признавать поражение.