Седьмая девственница - Виктория Холт

— Дочка сказала мне, что учит тебя читать и писать. Это очень хорошо. Это прекрасно. Ты хочешь уметь читать и писать, Керенса?

— Да, очень.

— Почему?

Я понимала, что не следует сообщать ему настоящую причину, и схитрила:

— Потому что хочу читать книги, сэр. Такие, как Библия.

Это ему понравилось.

— В таком случае, дитя мое, — сказал он, — поскольку у тебя есть способности, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы тебе помочь. Моя дочь предлагает тебе с завтрашнего дня присоединиться к ее занятиям с мисс Келлоу. Я скажу миссис Йоу, чтобы она на это время освободила тебя от работы.

Я не пыталась скрыть свою радость, потому что в этом не было необходимости, и он похлопал меня по плечу.

— Ну, а если ты обнаружишь, что лучше выполнять задания миссис Йоу, чем задания мисс Келлоу, то непременно скажи об этом.

— Никогда! — страстно выкрикнула я.

— Ну, иди, — сказал он, — и помолись, чтобы Господь не оставил тебя в делах твоих.

Все были в ужасе от этого неслыханного решения.

— Да где ж это видано! — ворчала миссис Йоу. — Взять вот такую оборванку в дом и сделать из нее ученую. Помяните мое слово, тут у нас, видно, будет скоро приют для умалишенных. И кое-кто, рядом с этой комнатой, годится туда прямо сейчас. Говорю вам, святой отец просто спятил.

Бесс и Кит шептались меж собой, что это бабушка Би напустила чары на священника. Ей хотелось, чтоб ее внучка умела читать и писать, словно леди. Вот ведь что бабушка Би может, коли захочет. А я думала: и бабушке будет от этого толк!

Мисс Келлоу встретила меня с каменным лицом: я видела, что она намеревается дать мне понять, что она, женщина из приличной семьи, получившая должное воспитание, не собирается пасть так низко, чтобы без сопротивления обучать таких, как я.

— Это безумие, — сказала она, когда я пришла.

— Почему? — строго спросила Меллиора.

— Как вы полагаете, можем ли мы продолжать занятия с вами, если мне придется начинать с азбуки?

— Она ее уже знает. И умеет читать и писать.

— Я протестую… решительно.

— Что вы собираетесь сделать? — спросила Меллиора. — Предупредить о своем уходе в месячный срок?

— Возможно, я так и сделаю. Да будет вам известно, я давала уроки в доме баронета.

— Вы об этом уже неоднократно говорили, — язвительно ответила Меллиора. — И поскольку вы так сожалеете об этом доме, возможно, вам следует подыскать себе что-нибудь подобное.

Она умела быть резкой, когда ей было что отстаивать. Настоящий борец!

— Садись, девочка, — холодно сказала мисс Келлоу.

Я покорно уселась, потому что очень уж хотела учиться.

Она, разумеется, пыталась все испортить, но моя страсть к учению и мое желание доказать ей, что она ошибается, поразила не только Меллиору и мисс Келлоу, но и меня самое. Овладев искусством чтения и письма, я могла улучшать свои знания без посторонней помощи. Меллиора давала мне книгу за книгой, и я с жадностью проглатывала их, узнавая потрясающие вещи о других странах и о том, что происходило в прошлом. Мне надо догнать Меллиору — я вынашивала планы превзойти ее.

Но мне все время приходилось бороться с мисс Келлоу: она меня ненавидела и все пыталась доказать, как это глупо — тратить на меня время. Но я нашла способ угомонить ее.

Я пристально наблюдала за ней, потому что научилась понимать, что если у тебя есть враг, то не мешает узнать о нем как можно больше. Если придется идти в наступление, то нужно ударить по уязвимому месту. У мисс Келлоу была тайна. Она боялась одиночества, стыдилась, что она не замужем, считая, что это унижает ее женское достоинство. Я видела, как она морщится, если при ней упоминали «старых дев», и начала понимать, что она надеется выйти за его преподобие отца Чарльза.

Когда мы с ней оставались в комнате для занятий одни, она обращалась со мной пренебрежительно, никогда не хвалила за сделанное; если ей надо было что-нибудь мне объяснить, она нетерпеливо вздыхала. Я возненавидела бы ее, но мне было много о ней известно и я понимала, что ее положение столь же непрочно, как и мое.

Как-то, когда Меллиора после занятий уже вышла из комнаты, я убирала наши книги и уронила одну стопку. Мисс Келлоу неприятно рассмеялась.

— Вот так обращение с книгами!

— Вы думаете, что я их нарочно уронила?

— Прошу тебя разговаривать со мной в более уважительном тоне.

— Это почему?

— Потому что у меня есть положение, потому что я леди — вот уж кем ты никогда не станешь!

Я демонстративно положила книги на стол и, повернувшись к ней лицом, посмотрела на нее с таким же сожалением, с каким она смотрела на меня.

— Зато наверняка, — сказала я, сбиваясь на тот выговор, от которого старалась отучиться, — я не стану бегать за старым священником, надеясь его окрутить.

Она побледнела.

— Как ты смеешь! — закричала она, но мои слова угодили точно в цель.

— Да вот смею, — в тон ей ответила я. — Вы-то мне все насмешки строите. Вот что, мисс Келлоу: вы со мной по-хорошему, и я с вами по-хорошему. Я никому про вас не скажу… а вы станете меня учить, как если б я Меллиоре доводилась сестрой, ясно?

Она не ответила — не смогла: у нее дрожали губы. И я вышла с сознанием сдержанной победы. Так оно и — вышло. Потом она изо всех сил старалась помочь мне в учебе, перестала надо мной насмешничать и хвалила, если я что-то хорошо делала.

Я чувствовала себя как Юлий Цезарь, чьими подвигами восхищалась.

Никто так не радовался моим достижениям, как Меллиора. Когда я лучше нее делала уроки, она приходила в восторг. Она относилась ко мне, как к взращиваемому цветку и бывала недовольна, когда у меня что-то выходило не очень хорошо. Я увидела, что она довольно необычная девочка — совсем не такая простая, какой я себе ее представляла. Она могла быть столь же целеустремленной, как и я — ну, почти — и казалось, жила, руководствуясь собственными соображениями о том, что хорошо, а что дурно, наверное, не без влияния отца. Она могла сделать все — как бы ни было это страшно и трудно — если считала это правильным. Домом управляла она, поскольку матери у нее не было, а отец души в ней не чаял. Поэтому, когда Меллиора заявила, что ей нужна компаньонка, личная горничная, я ею стала. Это было, как не переставала говорить миссис Йоу, что-то уж и вовсе неслыханное, но коли тут стал прямо сумасшедший дом, то она больше ничему не удивляется.

Мне отвели комнату рядом с комнатой Меллиоры, и я много времени проводила с ней. Я чинила и стирала ее одежду, вместе с ней ходила на занятия и на прогулки. Ей очень нравилось обучать меня, и мы начали уроки верховой езды, круг за кругом по лугу на ее пони.