Монгол - Тейлор Колдуэлл

Воины начали выкрикивать свои советы, и Кюрелен оглянулся вокруг, слегка улыбнулся и попросил:

— Налейте мне вина.

Ему сразу с нескольких сторон протянули наполненные до краев чаши. Он постарался опустошить их все, и воины тут же прониклись к нему уважением, многие потеснились, чтобы дать ему место у костра, но он вернулся на прежнее место рядом с Джелми. Несмотря на то что Кюрелен сидел близко к огню, зубы его стучали. Он дрожал из-за пережитого волнения.

В это время Оэлун уже вернулась в юрту и опустилась на ложе. Ей принесли сына, тот не переставая вопил, но казалось, что мать его не слышит. Огромные, наполненные страданием глаза Оэлун глядели в темноту.

А на улице продолжалось веселье.

В самое темное время ночи, перед самым рассветом, шаман начал предсказывать судьбу Темуджина. В центре между юртами развели высокий костер, вокруг него собралось великое множество народа, чтобы послушать предсказания и стать свидетелями странного действа, которое умел устраивать шаман, вызывая в их воображении удивительные видения. Мало кому приходилось увидеть сотворенные шаманом чудеса, и кое-кто даже сомневался, что он умеет их творить, поэтому, когда разнесся слух о грядущих чудесах, со всех сторон к главному костру потянулись люди. Брошенные костры постепенно затухали, угли мерцали подобно далеким звездам, а вскоре ярко горел только один костер.

Кюрелен много выпил, но его, казалось, не брал хмель. Чем больше он пил рисового вина, тем вроде бы яснее становился его разум — калека ясно видел все происходящее вокруг. Однако потом он стал страдать от громких звуков, причинявших ему физическую боль, они ранили, как ранит кожу горячее железо. От ярко освещенных предметов появилась резь в глазах, и он опустил гудящую голову на колени. Кюрелен даже не почувствовал, как монах Джелми прикрыл его плечи своей меховой накидкой. Священник Селджукен пришел в себя после пьяного сна, сел, потер глаза, а потом снова навалился на еду.

Неожиданно у костра воцарилась тишина, и тогда с места поднялся главный шаман Кокчу. Взгляд его был устремлен к небесам. Отец шамана был гордым великим монгольским вождем из благородного рода. Кокчу — красивый высокий и худой мужчина — унаследовал от него не только сверкающие черные глаза, но и умение убеждать людей. На удлиненном и очень смуглом лице с носом, напоминающим клюв, с большим ртом, кажется, навсегда застыло жестокое, упрямое выражение. Это было лицо варвара. Широкие черные брови резко поднимались к вискам, придавая лицу дополнительную красоту и жестокость. Кокчу носил высокий, острый колпак, узкий и плотный, концы которого обрамляли лицо и свешивались подобно шарфу на плечи и прикрывали две толстые черные косы. Тело шамана до талии облегала короткая светлая шерстяная куртка с вышитыми синими, красными и желтыми узорами, изображавшими тайные знаки. Он постоянно прятал руки в ее длинных и широких рукавах. Юбка из синей шерсти с тяжелыми складками прикрывала войлочные сапоги, которые расшила чудесными узорами какая-то влюбленная в него женщина. Кокчу вытащил ладони из рукавов, и на запястьях зазвенели золотые браслеты, украшенные бирюзой.

Кюрелен с интересом разглядывал шамана. Он подумал, что при иных обстоятельствах мог бы оказаться на месте шамана, временами ему даже нравились разговоры с Кокчу, который обладал острым умом и мог рассуждать о чем угодно.

Если бы Кюрелен в открытую не насмехался над духами, в которых, между прочим, совершенно не верил Кокчу, они с шаманом могли бы стать закадычными друзьями. Порой они неплохо проводили вместе время, но абсолютно не доверяли друг другу. Как заявлял Кюрелен, среди обитателей орды они оставались единственными разумными созданиями.

Сегодня Кокчу поклялся, что навсегда перестанет насмехаться над Кюреленом.

Кокчу, смотря в небо, почтительно сложил ладони перед грудью, губы его шевелились, казалось, что он по грузился в религиозный экстаз. Окружающие почувствовали то же самое. Все, кроме Кюрелена и Джелми. Воины закатывали глаза так, что во тьме сверкали только белки глаз. Меховые шапки сползали на затылок, полуоткрытые губы обнажали зубы, сверкавшие, как у хищников.

Кюрелен склонился к Джелми и прошептал:

— Ты никогда не видел ничего подобного! Смотри внимательно!

Джелми вежливо улыбался и глядел на шамана, которого окружали сверкающие глаза, ждущие зрелища. Джелми держал в руках молитвенное колесо и в задумчивости его поворачивал. Потом Джелми прошептал:

— Бог может проявляться во многих формах, и дела этого человека — одна из подобных форм.

Кюрелен поджал губы, но ничего ему не ответил.

Тем временем Кокчу медленно поднял руки. Его темное лицо посерело, и по нему покатились серебряные капли пота, на шее жилы натянулись, как веревки. Всем окружающим было ясно, что он находится в странном напряжении. Сначала из уст шамана раздавались тихие молитвы, затем голос его окреп, стал высоким и истеричным:

— Духи Вечного Синего Неба! Я призываю вас! Вы даровали нам младенца мальчика и одарили его силой и красотой. Вы вложили ему в руку особый знак! Человеку не дано заглянуть в будущее, но мы желаем оказать этому ребенку надлежащие почести и поэтому молимся, чтобы вы дали нам знак его силы и загадочной судьбы! — Капли пота медленно стекали по лицу шамана. Красные прожилки появились на белках глаз. Он молча, не мигая, смотрел в небеса. Кокчу задрожал, судорожно сжал кулаки. Напряжение усилилось, оно волновало и пугало людей. Внезапно потух костер — от него остался лишь большой круг красных угольков. Они словно очертили кровавый круг, а в нем стоял шаман. Верхняя часть тела у него была в полутьме, а колени подсвечивались красными бликами…

В толпе раздался шепот. Кюрелен наклонился вперед и смотрел на угли, на которые были устремлены взгляды воинов, на их лицах отражался страх и отвращение к тому, что они могут увидеть. Калека ничего не видел, кроме раскаленных докрасна углей. Он взглянул в сторону Джелми. Тот тоже внимательно глядел на угли, и лицо его было бледным и напряженным. Священник Селджукен, открыв рот, тоже таращился на угли.

— Этого не может быть! — недоверчиво бормотал Кюрелен, а потом замолчал. Он увидел, что среди вспыхивающих и потухающих огоньков костра возникают очертания каких-то существ, и по спине Кюрелена пробежал холодок.

Сначала изумленным глазам предстал горный лев, лежащий на брюхе. Это был огромный лев. Голова была гордо откинута назад, и красные глаза горели от злобы и храбрости. Кюрелен видел напряженные лапы, белые клыки и острые когти. Вокруг сильного тела обвилась толстая кроваво-красная змея. Калека даже мог различить рисунок ее чешуйчатой кожи. Змея не пыталась сокрушить льва. Нет, она его спокойно обвивала, и ее плоская голова лежала на голове льва. Сверкали неприятные прозрачные зеленые глаза, и постоянно мелькал черный раздвоенный язык. Лев и змея лежали вместе спокойно, и в их глазах можно было увидеть загадку и неземную задумчивость. У них был одинаковый ритм дыхания: тело льва и кольца змеи поднимались и опускались одновременно. Возле них, глядя в небо, стоял шаман с посеревшей потной кожей. Его губы были приоткрыты, он задыхался.