Эксгибиционистка. Любовь при свидетелях - Генри Саттон

Он выключил воду, вытерся полотенцем и повернулся к Элейн затылком, чтобы она вытерла ему спину. Потом повернулся к ней лицом — чтобы она так же тщательно вытерла ему перед, и когда она начала медленно водить полотенцем по его животу, он привлек ее к себе и поцеловал. Они пошли в спальню — просторную комнату с камином. Он смотрел, как она закрывает дверь спальни на ключ и снимает платье через голову. Под платьем у нее ничего не было — очень удобно! Он подумал: с такими темпами можно считать, что они уже на полпути к Мексике. Конечно, ей давно пора сдать дочку кому-нибудь на руки. Хоть на время. А если не хочет — пусть проваливает. Или, вернее, он сам ей сделает ручкой — завтра же, рано утречком в Тихуану[8], а там уж прямиком на юг!

Бег его мыслей замедлился, а потом он и вовсе перестал думать о посторонних вещах и стал ласкать ее тело все более и более целенаправленно. Он специально медлил, чтобы она сама попросила оттрахать ее как следует, и обволакивающая вязкость их объятий казалась ему ватным облаком, на котором он парил. Офигительная телка! Ну, вот она уже и просит его. И неторопливо, изящно, легко он взобрался на Элейн и вошел в нее точным мягким движением — так карманный воришка просовывает ладонь в карман зазевавшеюся олуха. Тут они услышали, как хлопнула входная дверь.

— Это еще кто? — спросил он.

— Да это Клара привела Мерри с прогулки. Все нормально. Наша дверь закрыта.

— Хорошо, — сказал он и возобновил привычную работу. Но она ошиблась: все было совсем ненормально, потому что малышка только что видела белочку на дорожке и ей ужасно не терпелось сообщить об этом маме. Она торопливо взбежала по лестнице, громко топая по ступенькам, подошла к маминой спальне и начала барабанить в дверь кулачком, приговаривая, что хочет войти и рассказать о белочке.

В другой раз ему было бы наплевать, но теперь-то он не просто трахал бабу: сейчас очень важно трахнуть ее хорошо, убедительно трахнуть ее, потому что если ему не удастся убедить ее, то он вынужден будет отправиться в Мексику один и слоняться по кабакам в Тихуане; и там он опять ввяжется в драку, опять угодит за решетку, и опять надо будет давать на лапу тамошним ментам, чтобы выбраться из тюряги, и тогда уж, что бы ни случилось, через две недели он окажется без гроша в кармане и потом хочешь не хочешь, а опять придется прыгать с вагона, как сегодня.

— Она сейчас уйдет, — прошептала Элейн, но она скорее надеялась, чем была убеждена. — Не теперь, Мерри, — громко сказала она, но, услышав голос матери, девочка стала лупить по двери еще настойчивее и захныкала еще громче, прося разрешения войти.

— Мне очень жаль, — сказала Элейн.

Ему тоже было жаль. Жаль, черт побери, еще как жаль, черт бы вас всех побрал! Он вышел из Элейн, высвободился из ее объятий, встал с кровати и приблизился к двери.

— Не надо! — закричала Элейн, но он не обратил на ее мольбу никакого внимания.

Он распахнул дверь и заорал на ребенка:

— Ты что, не слышишь, что тебе мать говорит? Не теперь! Потом придешь. Пошла вон!

Он уже приготовился сказать ей еще пару ласковых слов, потому что девочка не двинулась с места и глядела на него во все глаза, Запуганная его криком и удивленная его наготой, а больше всего той штучкой, что свисала у него из волос ниже живота. Тут он услышал шумный вздох со стороны лестницы, взглянул туда и увидел Клару, тоже глядящую на него во все глаза и удивленную не меньше ребенка.

— Чего вылупилась? — заорал он на Клару. — Ты почему ее отпустила? Тебе что, за это платят? Какого хрена она тут воет и колотит в дверь? Что пялишься? Интересно?

— Д-д-да, — ответила она.

— Если бы ты хорошо справлялась со своими обязанностями и присматривала за ребенком, меня бы здесь не было. А если она рвется сюда со своими россказнями о какой-то белочке, то и нечего тебе глаза таращить, что я трясу своей белочкой… А, черт! Слушай, забирай-ка ее, а? Пойди поиграй с ней. А сама с собой можешь играть в свободное от работы время.

И он захлопнул дверь. Видимо, Клара, студентка-заочница Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, увела маленькую Мерри, потому что больше их никто не беспокоил и из холла перед спальней не доносилось никакого шума. Элейн лежала на кровати, не в силах вымолвить ни слова от потрясения. Или от страха. Он почувствовал даже некоторое удовлетворение от мысли, что она так боится его потерять и даже не выговорила ему за эту отвратительную сцену. Он улегся рядом. Но то, что случилось, все испортило. Ни он, ни она уже не хотели продолжать, но он убеждал себя, что только отделав Элейн как следует, сможет заставить ее поехать с ним, и поэтому он лег в постель и опять вошел в нее. Но ничего хорошего из этого не вышло. Она не испытала оргазма, а значит, ему так и не удастся ее уговорить.

— Черт! — сказал он, сев на край кровати и закурив сигарету. — Ты же хочешь поехать со мной в Мексику. Ты же хочешь. Почему же ты теперь отказываешься?

— Из-за Мерри, — ответила она.

— Да что с ней случится? Она уже большая. Почему бы ей не побыть немного без тебя.

— Я просто не могу оставить ее с Кларой. Я ведь эту Клару плохо знаю, почти совсем не знаю. Она и сама еще ребенок.

— Черт, — повторил Денвер. — Ладно, поеду утром, — решил он.

Но он не уехал. Они с Элейн оделись и спустились на кухню.

Он уже проголодался. Сегодня он не обедал, а было уже полпятого. В кухню вошла Клара с выражением полнейшего презрения на лице, чтобы немедленно потребовать расчет. Вот из-за этого-то все и сорвалось, подумал Денвер. Но он ошибся. Уже совершенно не думая ни о какой Мексике, Элейн опустилась на стул и, судорожно ломая руки, заговорила, что же она теперь будет делать, ведь одной ей с Мерри не справиться и она не может быть привязана к дому — никуда не выйти, никого не пригласить, ни к кому в гости не сходить. Ей надо было что-то предпринять, найти кого-то на замену Кларе. И тогда он, даже не надеясь, что она его услышит, посоветовал ей немного отдохнуть от Мерри. Но она услышала, согласилась и спросила, как ей это сделать.

— Отправить ее к отцу, — предложил он.

— Не могу.

— Перестань распускать нюни.

— Я не распускаю. Мне просто нужны деньги. Ведь я только и живу на те деньги, что он посылает мне на ребенка.

— Ну, тогда отдай ее на время в интернат.

— В интернат? Да ты смеешься! Ей же только три года. Она только-только научилась сама на горшок ходить.

— Все правильно. Но есть же интернаты для трехлетних.

Она обдумала его слова. И сказала:

— Ты имеешь в виду сиротский приют?

— Ну, в общем, конечно, есть там и сироты, но не все же. Да и не навечно же ты ее отдашь. Так, на неделю, другую. И там ей будет лучше, чем тут одной с Кларой. Ты же сама говоришь, что Клара плохо с ней справляется.