Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

Но этот адский день далеко еще не подошел к концу...

Донесшийся с юго-востока шум битвы поначалу показался не таким уж сильным. Но сначала поодиночке, потом группами и целыми подразделениями оттуда стали подходить солдаты, растерянные и потерявшие ориентировку, не способные в одиночку найти выход из этого хаоса. Сотни, тысячи солдат из всех частей и соединений, разных родов войск, кое-кто из них под командованием офицеров, собрались в единую толпу, двигавшуюся в том же направлении. Под их отчаянным ударом враг отошел, оставив восточную часть поселка Почапинцы, русская пехота была выбита из села, даже отдельные танки отступили перед этим валом человеческих тел. Но вот в неорганизованную и ничем не защищенную массу наступающих ударили пулеметные очереди, артиллерийские снаряды, рявкнули полевые и танковые орудия, вырывая из этой толпы все новые и новые жертвы. Лишь потеряв многих товарищей убитыми и ранеными, удалось наконец подавить этот смертоносный огонь. Только вперед, только наступать, прочь от этого огня, туда, где стоят германские танки — ведь где-то там они должны быть. Пешком, на лошадях, спасенных от съедения, на самых последних еще передвигающихся транспортных средствах человеческая масса перевалила через высоту 222,5 и обошла ее вокруг. Но вместо оставшихся нескольких километров, как они считали, им предстоял еще многочасовой смертный путь длиной от 20 до 30 километров.

Наконец-то кольцо вражеского окружения было прорвано.

Это было бы так, если бы на пути у них не лежал Гнилой Тикич, ставший последним серьезным препятствием. Жарким летом он был всего лишь довольно большим ручьем, но за прошедшие три недели оттепели разлился и стал потоком шириной от 20 до 30 метров, глубиной более человеческого роста и довольно быстрым. Холода последних дней не сковали его льдом, лишь по берегу шла ледяная кромка да по стрежню проплывали большие льдины. Берега были болотистыми, двухметровый обрыв перед несущейся водой тоже покрывал лед.

И нигде, сколько хватает взгляд, ни моста, ни лодки, ни плота.

Менее чем через час на берегу собралось около 20 тысяч человек. Они не имели представления, где находятся передовые части деблокирующей группы, они не знали, что ранним утром этого катастрофического дня подполковник Бекке снова повел в наступление на прорыв свои тяжелые танки и в течение дня даже подошел к роковой высоте 239 южнее поселка Журжинцы[20]. Собравшиеся в огромную толпу люди не знали, что их товарищи-мотопехотинцы удерживают Октябрь[21] только ради них. Не знали они и того, что лишь в трех километрах выше по течению находится Лысянка, в которой 1-я танковая дивизия навела для них мост, — и уклонялись все дальше к югу, где, как считали они, могли соединиться со своими товарищами, обороняющими плацдарм у Лысянки.

Было около 11.00 утра. Вышедшие к берегу реки люди снова и снова пытались найти способ, как переправиться на другой берег. Появившиеся генералы Лиеб и Гилле и полковник доктор Хон пытались навести хоть какой-то порядок и организовать переправу. В реку загнали тяжелый гусеничный транспортер, чтобы сделать его опорой импровизированного моста, но течение увлекло его вместе с не успевшим выбраться из него экипажем. Попытались было соорудить человеческие цепи из умеющих и не умеющих плавать, но течение смело и их, причем не умеющие плавать в большинстве погибли. Некоторые пытались преодолеть водный поток верхом на лошадях, но также были унесены течением. Другие выбрались было на береговой припай, но лед подломился, и они утонули. Самые отчаянные снимали форму, скатывали ее в плотный узел и пытались, в основном тщетно, перебросить ее на другой берег и преодолеть реку вплавь. Все это происходило на морозе минус 5 градусов и при ледяном ветре.

Неожиданно у берега реки появились преследующие русские танки. Первые четыре Т-34 развернулись в паре сотен метров и открыли огонь из пулеметов и осколочными снарядами из танковых орудий по плотной человеческой массе. Теперь уже другого выхода не оставалось — только на другой берег, куда русским танкам было не добраться. Снова разыгрались потрясающие душу сцены. Группами по 30-40 человек, а то и больше, полузамерзшие и истощенные солдаты бросались в ледяную воду и пытались доплыть до противоположного берега, борясь со стремительным течением. Между плывущими по течению льдинами тут и там вскидывались молящие о помощи людские головы и руки, разносились вопли ужаса тонущих, бились и ржали погибающие лошади. Вплавь пустились и генералы. Полковник доктор Хон, в промокшей насквозь одежде, на ледяном ветру ждал, пока все его люди не покинут берег. Теперь здесь остались только раненые, которым уже не дано было преодолеть эту последнюю преграду. Весь берег был усеян брошенным личным оружием, снаряжением и солдатской формой.

Едва те немногие счастливчики, которым удалось переплыть Гнилой Тикич, выбрались из воды, как промокшая форма на них тут же задубела на морозе. Но они все еще не были в безопасности. Длинная открытая цепь холмов юго-восточнее Лысянки находилась под огнем полевой артиллерии и орудий русских танков. Под этим огнем бежали и брели по колено в снегу, скользя и падая, тысячи людей в заледеневшей одежде, другие полуобнаженные, а многие и совсем нагие, стремясь к виднеющимся вдали хатам Лысянки-Восточной.

Тысячи солдат, до сих пор избегнувшие смерти, отдали свою жизнь здесь, на Гнилом Тикиче, менее чем в ста метрах от передовых позиций 1-й танковой дивизии, уже завидев свободу, ту свободу, о которой они мечтали в течение нескольких ужасных недель и за которую сражались.

Как только от первых полумертвых от усталости и замерзших людей стало известно о ситуации на берегу реки, ударная группа мотопехоты и танковый взвод тут же направились туда. Командование распорядилось отправлять все еще подходивших к реке солдат вдоль берега к наведенному мосту, но толпа спасшихся не слушала или не понимала команд, и никакое управление ею не было возможно. Поэтому саперы под прикрытием огня двух «Пантер», отогнавших советские Т-34, навели импровизированные мосты, по которым остатки прорвавшихся частей и тыловые команды смогли переправиться на другой берег.

Офицер связи штаба XXXXII армейского корпуса докладывал: «Привожу донесения участников событий об этих ужасных часах в ночь с 16 на 17 февраля.

«16 февраля 1944 года. Шендеровка. Мы идем на прорыв! В полночь дверь из котла распахнется. Мы больше не ждем деблокады. Все наши танки стоят в глубокой грязи и глине вокруг нас и пока не двигаются с места. Они смогут продвинуться максимум километров на десять к юго-западной границе котла. Говорят, что их дальнейшая «боеспособность ограничена погодными и снабженческими условиями». В этих пределах на них можно будет рассчитывать при прорыве вражеского кольца окружения. Дальше надо будет пробиваться к замершей на месте деблокирующей группировке собственными силами. Таков приказ!