Крик новорожденных - Джеймс Баркли

— Так что мы можем только ждать, так?

— Я не воин, — ответил Хан. — Наше место здесь.

Из соседней лавки раздался громкий стук. Сквозь стену слышались чужеземные голоса и звуки, как будто по камню волокли дерево. И совершенно узнаваемый треск пламени.

— Мы сгорим здесь! — с отчаянием выпалила Кари. — Почему мы не побежали, когда нападение только началось?

Хан не мог смотреть ей в глаза. Выпрямившись, он попятился.

— Нам надо защищать то, что нам принадлежит.

— Чем? Ты не увез нас, потому что побоялся двинуться с места! И теперь мы в ловушке. Твой Бог спасет нас от огня и меча?

Ставни разлетелись, осыпав лавку щепками. Лицо налетчика было окружено светом и обведено дымом и пламенем горящего дома напротив. Он удовлетворенно кивнул, что-то крикнул через плечо и влез в окно. Еще два налетчика взломали широкие входные двери. Кари завопила и прижала сына к себе. Хан заслонил ее собой. Больше ему ничего не оставалось.

Он поднял руки, чтобы оттолкнуть врагов.

— Не трогайте их! — сказал Джессон дрожащим голосом. Они даже не приостановились. Одетые в легкие доспехи и плащи для верховой езды, они быстро преодолели короткое расстояние, отделявшее их от него. Один ударил его кулаком в висок — и Хан рухнул на руки второго. В глазах потемнело, в ноздри ударила вонь — пот и промасленная кожа. Джессон стал вырываться, но его крепко держали. Острие клинка, приставленное к боку, заставило его замереть.

Грабитель наклонился и бросил какой-то приказ Кари. Она продолжала кричать. Он еще раз произнес те же слова, но Кари не пошевелилась. Тогда он вырвал мальчика из ее рук и передал другому налетчику.

— Все будет нормально, — с трудом выговорил Хан. — Спокойно. — Он почувствовал, что по щекам текут слезы. — Пожалуйста, пощадите мою семью! — попросил он. — Пожалуйста!

Разбойник только чуть сильнее прижал к его боку острие меча. Его товарищ отвесил Кари оплеуху, чтобы заставить замолчать. Зажав ее лицо рукой в перчатке, он повернул голову Кари вправо и влево, одобрительно хмыкнув.

— Отпустите ее! — Хан снова начал вырываться. — Не трогай ее, цардитский ублюдок!

Острие меча прокололо ему кожу и вошло в тело. Боль оказалась невероятной. По боку потекла кровь.

Разбойник сгреб Кари за ворот платья, видимо собираясь его сорвать, но вместо этого выпрямился, поднимая женщину на ноги. Потом начал толкать ее перед собой.

— Хан, помоги мне! — снова закричала Кари. — Помоги нам!

Но Хан не мог сдвинуться с места из-за меча. Он беспомощно смотрел, как его сына и жену выводят из лавки на улицу. А потом острие меча резко убрали. Хан стремительно повернулся, но цардит оттолкнул его. Он яростно глянул в обветренное долгими переходами лицо врага, сжал кулаки и бросился вперед, зовя близких.

Грабитель засмеялся — и рукоять меча ударила Хана Джессона в висок.

От Брода Чаек до Харога, столицы Атрески, нужно ехать целый день. Джеред приказал своей команде подробно изучить книги Атрески, прежде чем утвердить величину налога за полугодие. Ему следовало бы остаться с ними, поскольку Атреска числилась членом Эсторийского Конкорда меньше шести лет и являлась весьма непростой провинцией.

Система учета налогов была малоэффективной, а на северных окраинах и вдоль границ с Госландом и Цардом наблюдалось заметное сопротивление властям. Атресские сборщики то и дело устраивали волокиту и саботаж, и в результате Джереду пришлось отрядить больше пятисот своих сборщиков, которые устанавливали и отлаживали непростую систему налогообложения в атмосфере тлеющей гражданской войны.

Набеги и вторжения из Царда еще больше осложняли работу сборщиков, и поэтому казначей понимал, зачем его везут в Брод Чаек. Однако он видел все это и раньше, так что не рассчитывал узнать или услышать нечто новое.

Джеред пустился в путь с шестью своими людьми и пятьюдесятью солдатами Атрески. Кавалерийский отряд был хорошо вооружен и облачен в доспехи, так что наверняка в такую погоду страдал от жары. На концах поднятых копий трепетали вымпелы. Луки за спиной, мечи в ножнах. Солнечные зайчики танцевали на отполированных наголенниках и наручах, шлемах и кирасах. За солдатами ехали повозки, на которых везли вещи первой необходимости, походную кузницу и палатки для тех, кто лишился крова. Демонстрация силы и поддержки, а также неизменности намерений. Томал Юран, маршал-защитник Атрески, был местным жителем и гордым человеком. Джеред не ожидал от него ничего иного.

Юран и Джеред ехали во главе отряда по главному тракту из Харога к Царду. Путь, проложенный для армий Конкорда, проходил неподалеку от Брода Чаек. По обе стороны дороги лежала иссохшая, поросшая кустарником земля. Впереди местность чуть повышалась, а на затянутом жарким маревом горизонте слева от дороги виднелась темная полоса дыма. Они приближались к городку.

— Это очень мирное место, — внезапно сказал Юран, нарушая долгое молчание.

Его грубоватый и низкий голос был чуть приглушен шлемом, слишком туго затянутым под подбородком и затруднявшим движение челюстей.

Джеред посмотрел на него. Маршал ехал, гордо выпрямившись в седле и устремив карие глаза вперед, из-под шлема с плюмажем обильно тек пот. Казначей уважал Юрана за преданность своему народу, однако его нежелание понимать, какое влияние гражданские волнения в Атреске оказывают на весь Конкорд, сильно раздражало. Именно эта замкнутость, это стремление остаться отделенным от империи и вызывали у Джереда сомнения по поводу того, стоило ли назначать Томала Юрана на столь высокую должность. Его опасения не были приняты в расчет сенатом Эстории, хотя он полагал, что Адвокат тоже колебалась по поводу Юрана. Что ж, досадно.

— В этом я не сомневаюсь, — спокойно отозвался казначей. — Но я по-прежнему сомневаюсь в том, разумно ли везти меня туда, маршал Юран. Мой визит к вам рассчитан всего на три дня, и за это время я готов обсудить все ваши проблемы. Два дня мы растратим на дорогу. И сегодня вы почти со мной не разговаривали. Надо ли мне понимать, что этот злополучный город — ваша единственная проблема?

Юран повернулся к нему, прищурив глаза.

— Я боюсь, что ваше раздутое представление о собственной значимости, как всегда, не даст вам услышать, какие проблемы стоят перед Атреской.

Джеред промолчал, сохраняя бесстрастное выражение лица, чтобы Юран мог дать выход раздражению.

— Я везу вас в Брод Чаек потому, что верю — зрелище того, в какие беды ввергает нас Конкорд, разбудит ваш разум. Слова вы сможете игнорировать. То, что увидите, — нет.

— Я видел результаты набегов и грабежей чаще, чем мне хотелось бы, Томал. Я участвовал в стольких боях — вы не прожили столько лет на этой земле. Вы, как и я, должны научиться воспринимать такие события как весьма прискорбные шаги на трудном пути к миру и стабильности.

Юран коротко и зло засмеялся.

— Я уважал бы вас, если б вы хоть в чем-то были личностью, а не функционером. Позвольте вашему сердцу почувствовать то, что чувствуем мы. Позвольте вашим губам отвечать честно, а не повторять избитые истины, нацарапанные перьями чиновников и политиканов Адвокатуры. Эти люди никогда не видели разрушений. Они никогда не видели войны. Они не могут понять наших трудностей. У вас есть возможность помочь. Мне больно видеть, что за все годы, пока я вас знаю, вы ни разу ею не воспользовались.