Всё сначала - Бренда Пек

Лорен и сама прекрасно все знала и очень тревожилась по этому поводу. Чесси возлагал на нее слишком большие надежды. Она постоянно чувствовала на себе этот груз. Цель, которую он ставил перед ней, — совершенство в самом высоком смысле слова. И она все время боялась, что не справится.

Соломон внимательно наблюдал за ней. Их глаза встретились, и у нее уже в который раз появилось ощущение, что Кейд читает ее мысли. Он ласково погладил ей руку.

— Старый маэстро очень тобой гордится. Ты даешь его жизни новый смысл.

Голос его был полон спокойной уверенности. Этот посторонний для них человек говорил так, будто хорошо знал не только Чесси, но и вообще разбирался в их проблемах лучше, чем она. Лорен нахмурилась.

— Соломон, скажи мне правду…

Ее голос умолял, но он смотрел на нее без тени волнения.

— Что ты хочешь узнать?

— Скажи, были вы с Чесси знакомы раньше? Я же не дура и вижу, что с тех пор, как ты сюда приехал, что-то происходит!..

Он встал и посмотрел ей прямо в глаза.

— Лорен, ты мне веришь?

Расширенными глазами глядела она в его смуглое лицо. И после минутного молчания ответила со вздохом:

— Да!

Она действительно доверяла ему. Эти спокойные глаза, этот твердый, волевой рот завораживали ее. Инстинкт подсказывал Лорен, что на него можно положиться. Он улыбнулся, и в его улыбке было столько тепла и нежности, что они тронули ее сердце.

— Верь тому, что я сейчас тебе скажу. Я никогда не причиню вреда ни тебе, ни Чесси. — И, отвернувшись, он продолжил: — Я так долго ждал, когда ты спустишься, и теперь умираю с голоду. Что у нас на завтрак?

На завтрак у них был апельсиновый сок, йогурт с попкорном, салат. И, конечно, кофе. Они вместе возились на кухне, улыбаясь друг другу время от времени. У нее опять появилось ощущение, что он был частью ее жизни уже много-много лет.

После завтрака Лорен переоделась в майку и джинсы, подвязала волосы лентой и занялась уборкой дома. Тапи все время крутился под ногами и хватал зубами то веник, то швабру.

— Гулять хочет, — сказала она.

Тогда Соломон подошел и развязал ленту, распустив ее волосы по плечам.

— Так пойдем погуляем.

Тапи понесся вперед по тропинке между скал, отчаянно лая и виляя хвостом. Над его головой вились чайки, а внизу лежало спокойное озеро, и солнечные зайчики прыгали на невысоких волнах.

Дойдя до мыса Хамелеон, они попали в рощу, густо и неприятно пахнущую диким чесноком. Вокруг них причудливо изгибались стволы старых грабов.

— Раньше их использовали колесники, — сказал Соломон, постукивая длинным пальцем по изогнутой ветке. — Им очень подходила такая форма. Может быть, поэтому такие деревья сейчас исчезают, ведь они теперь никому не нужны.

Лорен передернула плечами.

— Как грустно… Бедные деревья!..

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Мы все хотим, чтобы в нас нуждались.

Ее как обожгло, и она отвернулась, вспомнив, как во сне, в том самом сумасшедшем сне Соломон хрипло прошептал ей: «Я не могу без тебя». Бросив на него взгляд сквозь ресницы, она заметила, как блеснули его глаза. Он не может знать, что я думаю, мелькнула мысль, и ее щеки полыхнули румянцем.

Она пошла быстрее, стараясь убежать от воспоминаний, и тут ее волосы зацепились за скрюченный сучок, живо напомнивший ей изуродованные пальцы Чесси. Она вскрикнула и протянула руку, пытаясь отцепить запутавшуюся прядь.

— Стой смирно, — скомандовал Соломон.

Пока он распутывал ей волосы, Лорен стояла и спокойно ждала. Потом Соломон взял ее за плечи и резко повернул к себе. Он тряхнул головой, тени веток тревожно пробежали по его лицу. Соломон обнимал ее и улыбался. Она боялась его поцелуев, боялась, что не сможет скрыть своего чувства. Но губы уже горели в ожидании, и горячие поцелуи, пережитые во сне, обжигали ей кожу.

Лорен повернулась, пытаясь вырваться, но руки Соломона держали ее крепко. Она заглянула ему в лицо. Сощурившись, он спокойно наблюдал за ней. Потом наклонился и поцеловал, крепко и требовательно, прижимая к себе все сильнее. Она ощутила прилив жадного желания и ответила на поцелуй со страстью, которую не сумела скрыть. Когда он поднял голову, на лице его было написано такое самодовольство, что она разозлилась.

— Не сопротивляйся мне, Лорен, — прошептал он с улыбкой. — Успокойся.

— Но ты не должен… — пробормотала она, вырываясь.

— Почему?

Она взглянула изумленно.

— Мы знакомы всего два дня.

— Два дня или два века… Какая разница?

— Есть разница!

— Почему ты так думаешь?

Она не нашлась, что ответить, и хрипловато выдавила из себя:

— Мне восемнадцать, а тебе сколько лет?

Его лицо сразу переменилось, в голосе появилась стальная нотка:

— Тридцать семь.

И она поняла, как больно задела его. Глаза Соломона стали беспокойными, на лбу появилась морщина.

— Ты в два раза старше меня.

Мускулы вокруг рта у него напряглись, и он спросил:

— Неужели это тебя беспокоит?

— Еще как!.. А разве тебя это не беспокоит? — Она сама знала ответ. Соломон не мог его скрыть. Глаза у него стали темными и злыми. — Ты женат? — спросила Лорен сдавленно.

Она понимала, что мужчина в возрасте Соломона и обладающий его привлекательностью не мог быть не женатым ни разу. Наступило молчание. На щеках Соломона горело два красных пятна. Помолчав, он ответил:

— Нет. — По его глазам было заметно, что он соврал.

— Нет? — спросила она тихо, и Соломону стало ясно: Лорен знает, что он лжет.

Его лицо отразило тревогу. Он опять помолчал и, сердито пожав плечами, наконец уточнил:

— Сейчас не женат.

— Но раньше был? — Он кивнул и уже хотел отвернуться, но Лорен хотела знать всю правду. Сон, который она видела прошлой ночью, открыл ей, насколько глубоко Соломон проник в ее подсознание. — Она жива? Я имею в виду, вы разведены или…

— Нет, мы расстались, — ответил он резко и угрюмо.

Лорен почувствовала, что он упал духом. Это та женщина, подумала она. Все объяснялось — гнев и холодность Соломона, отчаяние и страсть той женщины из красной машины. Неужели, несмотря на кажущееся отчуждение, он продолжает любить ее? Неужели в нем не все к ней остыло?

Соломон смотрел на Лорен с нескрываемым волнением в блестящих черных глазах. Потом протянул руку и ласково погладил гладкую округлость ее порозовевшей щеки.

— Забудь, — попросил он. — Это не имеет отношения ни к тебе, ни ко мне. Верь мне, Лорен. Я скорей умру, чем сделаю тебе больно.