Творцы миров - Юрий Никитин

Судя по всему, Кирич полагает, что он еще не стар, так какна пенсию еще рано, она придется как раз на то время, когда закроется последнееиздательство. Но уже и не молод: сорок два года для нас – это что-то в районетатаро-монгольского нашествия, так что все наши идеи наверняка будетвоспринимать со свойственной старикам настороженностью и скептицизмом.

Надо изготовиться к тому, что будет постоянно говорить овеликой духовности творчества, что мы должны сеять разумное, доброе, вечное,сетовать на засилье убийств, порнухи, политкорректности… Ну, на то он иписатель, у его все творчество по старинке воспитательное, так что и нашу баймупостарается повернуть в воспитательную колею.

Кулиев и Ворпед принесли булочки и кофе, Кулиев сделал ещерейд на кухню и приволок кефир и молоко. Все переглянулись сперва снедоумением, потом разом посмотрели на Кирича, все поняв, однако он, продолжаяразговаривать, рассеянно взял булочку и, прихлебывая кофе, сжевал ее почти всю,но кофе не хватило, и он взял чашку из-под рук зазевавшегося Аллодиса.

Я перевел дыхание с великим облегчением. Все прекрасно, онвполне вписывается в нашу команду. Лишь бы плохо с сердцем не стало, все-такикофе крепкий, а старикам вроде бы его нельзя, на всякий случай надо приготовитьвалидол, или что там пьют, когда схватывает сердце.

– Ну, – сказал он, – как я понял, с моейкандидатурой покончено. Я вам подхожу, да? Теперь давайте посмотрим, подходители вы мне… Скажу честно, у меня не раз была возможность войти в командуразработчиков игр… Что так смотрите? Любому хитовому писателю что ни деньпредлагают экранизацию его книг, компьютеризацию, тиражирование на диски,скачивание по мобильникам… и прочую экзотику. Но я пока не увидел ни одногостоящего режиссера, ни одну команду баймоделов, которая бы заинтересовала.

Кулиев спросил осторожно:

– А что у них было не так?

Он отхлебнул кофе, на лбу складки стали резче.

– Поймите меня правильно, ребята. Я не голодаю, чтобыхвататься за любую работу. Я могу работать только там и только с теми, где я всамом деле что-то могу сделать, а не просто выполнять чьи-то указания иполучать за это зарплату. В зарплате я не нуждаюсь. Даже если полностьюпрекращу писать, на допечатки своих книг буду безбедно жить еще очень долгиегоды.

Я спросил еще осторожнее:

– Петр Васильевич, а какие ваши условия… участия внашей команде?

Все замерли, как мыши на выходе из норки, Кирич сказалзадумчиво:

– Если кто читал мои книги… или хотя бы слышал о них,знает, что я всегда выискиваю идею, которой нет ни у одного автора, и пишу поней роман. Обычно в обществе сразу же раздаются крики негодования, а чуть позже– голоса поддержки. Да, именно в таком порядке. Это очень важно – найти новое!Но те баймы, в разработке которых мне предлагалось участвовать, все были серыеи одинаковые, повторяющие предшественников.

– Клоны, – вставил Скоффин с удовольствием.

– Клоны, – подтвердил Кирич. – Даже если неклоны, но все равно – клоны. Создателями игр, как я понимаю, руководит тот жепринцип, что и абсолютным большинством пишущих: фу, какую ерундовую книжку якупил!.. Какая серая, убогая, неинтересная… Такую и я смогу… А вот возьму инапишу!.. И что вы думаете – в самом деле пишет. Иногда даже удается опубликовать.Вот так и ломятся прилавки от серости, а среди вышедших игр долго и обычнобезуспешно ищешь что-то действительно новое. В писательской работе слишкоммного… мусора.

– Как это?

Он пожал плечами.

– Я же говорю, как в основном человечек становитсяписателем? Читает какую-то беспомощную ерунду и думает: какая ерунда, так и ямогу. Если у него есть время от пьянки и баб, то садится и пишет. И в самомделе заканчивает роман. Кое-как удается пристроить в издательство, потому чтояркие вещи там хватают с лету, а серость приходится пробивать и пристраивать.Так к миллиону серых романов добавляется миллион первый. И к ста тысячамписателей добавляется сто тысяч первый.

Скоффин слушал внимательно, кивал, сказал сочувствующе:

– А как иначе, если технология писательства не меняетсяуже тысячи лет? Все меняется, а ваша технология стоит на месте? Это и понятно.

Кирич вздохнул, развел руками.

– Вот я и хочу глоток свежего воздуха. У нас даже новыетехнологии не живут больше года! Их сменяют новейшие, сверхновые, а те –гиперновые! Я же вижу, что каждый год игры становятся ярче, интереснее, богаче.Эх, если бы такое хоть чуть-чуть в литературе… Увы, литература достигла потолкаи остановилась, когда в нее хлынули домохозяйки и начали в ней заниматьсярукоделием, стряпая на кухне дамские, детективные и даже фентэзийные…представьте себе!.. романы. Нет, я в этом умирании литературы участвовать нехочу. Поезд мчится в пропасть, я хочу успеть соскочить… даже если при такойпопытке и переломаю себе ноги.

Они переглядывались, смущенные, как будто он прочел ихмысли. Я тоже ощутил, словно меня поймали на карманной краже. Честно говоря,если даже я собирался делать игру по принципу «такие и я могу», то про моюкоманду и говорить не приходится. У них запросы менее дерзновенные, они даже непробовали взлетать в те высоты, оттуда я четырежды мордой о землю…

Я подвигал чашку по столу, собираясь с мыслями, вернее,формулируя, но это трудно делать, когда формулировать нечего, спросил струсливой осторожностью, что нередко выдается за мудрость:

– Петр Васильевич, вы много играете в баймы… Уже видитеих плюсы и минусы… Что бы вы хотели увидеть в хорошей новой игре?

Он придвинулся вместе с креслом к столу, руки положил настол. Улыбка слетела с его лица, выражение стало строгим, даже жестковатым.

– Насколько я понимаю, сейчас вы на этапе, когдаобсуждаете, какой игре быть вообще?

– Да, – ответил я бросил на ребят грозный взгляд,чтобы не вякнули правду: пока и этого не сделали. – Мы пока что ищем… чемудивить.

– Это самое важное, – согласился он. – Причемудивить надо не вообще, потому что удивить чем-то отрицательным намного проще…а тем, что станет открытием, новой дорогой, даже прорывом! В баймах это покачто делать легко. Здесь все впервые, это книги свое отжили. Я не слышал, о чемвы говорили, но пересказывать не нужно… я не хочу отнимать у вас время. Давайтея выскажу свое скромное мнение, а потом посмотрим, что из этого получится.

Он улыбался, но глаза оставались серьезными, и в словахслышался подтекст: если не сторгуемся, то допью кофе и уйду. Где-то же найдутсяребята, что в самом деле захотят создать настоящую революционную, а не потому,что «…такое говно делать и мы умеем!».

– Да-да, – сказал я очень заинтересованно,взглядом приказывая гусарам молчать, – мы слушаем очень внимательно!