Девчата - Борис Бедный

— Ничего, — успокоил невесту Ксан Ксаныч. — Я себе как-нибудь табуретку сделаю. Заживем самостоятельно!

Тося подошла к заманчивой Анфисиной тумбочке, будто ее сюда магнитом притянуло. Для начала она пнула ногой стул и передразнила Анфису:

— «Без спросу не трогайте»!.. «Сколько раз говорила»!.. — Потом перебрала флаконы на тумбочке, понюхала один из них. — И где она такой пахучий одеколон достает? — удивилась Тося и украдкой от подруг подушилась запретным одеколоном.

— То-ося! — окликнула ее Вера.

— Чужой всегда лучше пахнет! — убежденно сказала Тося. — Не бойсь, красотка наша ничего не заметит. — Подняв одеколон к свету, Тося осторожно долила его водой из чайной ложечки. — Чихала я на ее царапину, не на таковскую напала!.. — Разглядывая себя в зеркале, размечталась: — Эх, девчонки, если б вы знали, как хочется быть краси-ивой!.. Я бы тогда ни одного парня и на три шага к себе не подпустила, за всех обманутых девчат отомстила бы! Вот иду я, красивая, по улице…

Тося сорвала с Анфисиных подушек покрывало, накинула себе на голову и, неумело поводя плечами, стала гордо расхаживать по комнате, наглядно показывая, как разгуливала бы она по главной улице поселка, если б исполнилась заветная ее мечта и она заделалась бы вдруг красивой.

— Все встречные ребятки столбенеют, а какие послабей в коленках — так и падают, падают, сами собой в штабеля укладываются!

Не жалея материала, Тося вылепила руками из воздуха высоченный штабель.

— Ой, Тоська, и смешная ты! — сказала Надя и улыбнулась впервые за весь вечер.

А Вера поддела Тосю:

— Лежит разнесчастный парнишка в штабеле и ломает себе голову: «И что за кнопка тут ходит?»

Тося обиженно шмыгнула носом.

— Ну, не такая уж я маленькая, а взберусь на высокий каблук — и совсем средний рост будет!.. Заметила, все женщины в модельных туфлях сразу красивей становятся?

Вера отложила книгу.

— Далась тебе эта красота… А ты думала — красивым трудней жить, соблазна больше?

— Мне бы их трудности… — пробормотала Тося и вдруг стукнула кулаком по столу. — А все-таки неправильно это! Несогласная я!

— О чем ты? — не поняла Вера.

— Все о том же! Ну, хоть нашу Анфиску взять: она и пальцем не пошевелила, а ей задарма все досталось: красота, успех и прочее. А чем мы хуже? Скажи, чем? Ага, не можешь ответить! — торжествовала Тося победу над Верой-заочницей. — Или так и должно быть: одним вершки, а другим корешки?.. Если б еще нас перед рожденьем спрашивали: хочешь такой быть? А то ведь не спрашивают. Произведут на свет — и живи как умеешь. Сидел бы бог на небе — так хоть знали бы, кто тебе свинью подложил. А теперь бога сковырнули — и ругать некого. Природу ругать не будешь: это как головой об стенку!.. И зачем только говорят, что у нас все равны?

— Равны, но не одинаковы, — ответила Вера.

Тося растерянно поморгала, удивляясь по простоте душевной тому, сколько люди навыдумывали сходных и в то же время чем-то отличных друг от друга слов, за которые можно прятаться.

— Конечно, мне с тобой трудно спорить, ты вон сколько книжек проглотила, а только все это… одна умственность! А с этой самой красотой получается вроде денежно-вещевой лотереи: все платят по трояку за билет, один выигрывает золотые часы, а другому достается привет от министерства финансов!.. В общем, наломала тут природа дров.

— Так ее, природу! — вступил в разговор Ксан Ксаныч. — Закати ей, Тося, выговор.

— И закачу! Это ж совсем не по-нашему выходит: прямо сплошной капитализм! Родятся красивыми, а потом всю жизнь… Как это называется? — Тося растопырила пальцы ножницами и задвигала ими. — Купоны стригут, да, мама-Вера?

Вера молча кивнула головой. А Надя сказала сердито:

— Пустая это все болтовня! И чего завели?.. Так было, так и останется. Даже при полном коммунизме одни красивыми будут, а другие… так себе. Ничего тут не исправишь.

Кажется, все эти мысли о несправедливости природы были Наде не в диковинку.

— Нет, исправим! — убежденно заявила Тося. — Наука дойдет!

Она присела к столу и придвинула к себе задачник с таким решительным видом, словно собиралась ускорить победу науки. Но при первом же взгляде на ненавистную задачку с поездом вся похвальная Тосина решимость сразу испарилась, и стало ясно: не такое это легкое дело — торопить победный шаг науки.

— Наука, она, конечно, движется… — пробормотал Ксан Ксаныч, не понимая, почему Надя так близко к сердцу принимает весь этот шутейный разговор. — Может, еще доживем до такого дня, когда откроют мастерские для ремонта человеков. Надоел тебе, скажем, твой родной нос — забежал в такую мастерскую, сменил нос и пошел себе дальше с новым носом: хочешь — прямой, хочешь — с горбинкой!

Ксан Ксаныч сам первый засмеялся и тут же смущено закашлялся, прося извинить его за такое непростительное для пожилого человека легкомыслие.

— Приходишь с новым носом в общежитие, — радостно подхватила Тося, — а тебя не пускают: «Гражданка, вы тут не прописаны!»

— Хватит вам ерунду молоть! — угрюмо сказала Надя.

И Вера пристыдила Тосю:

— Узко ты на жизнь смотришь, с одной лишь точки. Как будто красота — это все! Можно быть счастливой и без особенной красоты, если семья дружная, любимая работа, все тебя уважают…

Тося пренебрежительно махнула рукой:

— Это все умственность и фантазия! Так только говорят, чтобы нас, горемычных, утешить… Ты покажи мне счастливую-рассчастливую из самой дружной семьи, чтоб она о красоте не мечтала. Что-то таких не видать!.. — Тося зевнула. — И почему, мама-Вера, меня сразу в сон кидает, когда со мной говорят про умные вещи?

— Не доросла ты еще до умных разговоров! — уязвленно сказала Вера и взялась за толстую книгу.

— Вот это точно! — охотно согласилась Тося и вдруг заулыбалась: — Ой, чего придумала-а!.. Если б я была природой, я бы так сделала. Рождается человек… Никакой. Ни красивый, ни страхолюдный, а совсем-совсем никакой, понимаете? А потом, когда он определится, годам этак к семнадцати, я на месте природы и стала бы выдавать красоту — кто чего заслужил. Все учла бы: и как работает, и как к подругам относится, жадный или нет, мечты разные — все-все… Получай по заслугам — и живи себе на здоровье! Вот тогда было бы по справедливости, а теперь и на росте норовят сэкономить, и личико тебе подсунут какое-нибудь завалящее, носи его до самой смерти!.. Ну как, мама-Вера, ловко я придумала?

— Чем бы дитя ни тешилось… — отозвалась Вера и еще раз попробовала наставить заблуждающуюся Тосю на путь истинный: — И как ты не поймешь: мало одной красоты для настоящего счастья! Ведь и Анфиса наша красивая. Может быть, красивей, нас всех в комнате…

— Не может быть, а так оно и есть! — перебила Тося: любовь к справедливости пересилила в ней неприязнь к ехидной своей соседке. — Вот только злая она, как ведьма! А красивый человек, я так считаю, должен быть добрый-предобрый: чего ему злиться, раз он уже красивый?.. Правда, Надя?