Полуночный лихач - Елена Арсеньева

Забавно, забавно… Лапка родилась в марте92-го. То безумное автомобильное приключение произошло у Нины в августе 91-го.Причем, что характерно, незнакомец почему-то не воспользовался предложеннымсредством спасения. Это Нина четко поняла, несмотря на свою неопытность.Наверное, забыл. Так сказать, увлекся. И выходит, если бы Нина тогда, какпринято выражаться, подзалетела, то ребенок родился бы именно в марте. Но онане подзалетела и никто у нее не родился. А интересно, она и вправду решилась быродить? В двадцать лет, одна, без мужа… Что характерно, у нее и мысли не былоразыскивать того парня, она эту Лапшиху обходила как зачумленную, благо невозникало никакой необходимости там бывать. И на вокзал долгое время носа несовала. Да, впрочем, наверняка он ее и не узнал бы, ведь она тоже его непомнила. Так, некий общий абрис и запах табака – такой своеобразный, не как увсех. Потом ее еще долго начинало колотить только при намеке на этот запах! Ксчастью, такие сигареты или папиросы, видимо, не пользовались большойпопулярностью. Может, это вообще была какая-нибудь архаическая «ГерцеговинаФлор», что бы ни означало это название, которое почему-то безумно нравилось Нине.

Ну так вот, беременность. Вернее, ееотсутствие. Хоть в романах барышни сплошь и рядом беременеют с самого первогораза, на самом-то деле это не так просто осуществить. Вот и у Нины всеобошлось. А поскольку до сих пор «обходилось» и с Антоном, скорее всего, что-тоу нее с этим делом не в порядке. Именно у нее, потому что Антон ведь родилкогда-то Лапку. Нет, Нина, конечно, не проверялась, это же какая жуть,услышать, вы, мол, дамочка, бесплодны! Лучше уж ничего такого не знать о себе.

То есть она, значит, тогда, в «Москвиче», нерисковала. А ведь родители, пожалуй, ничего не имели бы против ее беременности…Особенно мама, которая как-то очень уж сильно, почти до истерики, хотелавнуков. Чувствовала, наверное, что так и не судьба им с отцом будет порадоваться,понянчиться…

Нина иногда задумывалась, а что было бы, еслиб она все же родила? Может быть, родители не отправились бы в тот роковой деньнавещать знакомых в Толоконцеве, не попали бы в жуткую аварию на Волжскоммосту, после которой осталось девять трупов, и их трупы – в том числе? Нина непоехала с ними потому, что сильно простудилась накануне, и еще долго, долгопотом чувствовала себя виноватой за эту простуду, за то, что не погибла с ними,что не зачала ребенка, который мог бы спасти ее родителям жизнь…

Глупости все это, конечно. Что у человеканаписано на роду, того не избежать. Странно только думать, что и поспешнаялюбовь в «Москвиче», и встреча с Антоном в переполненном 61-м автобусе, и Лапкас ее теплыми и такими цепкими лапками, и теперешняя Нинина жизнь – все былозаранее написано у нее на каком-то там роду! И этот почему-то заглохший мотор –тоже? Забавно!

Она откинулась на спинку, стараясь устроитьголову поудобнее. Спать хочется. Не подремать ли, пока Инна там ковыряется вмоторе? Она же упорная, как бес, пока не вывернет все наизнанку и не докопаетсядо причины, не успокоится! И лучше не соваться ей под горячую руку. Правда, чтоли, вздремнуть?

Это было ее последней связной мыслью.

Когда Нина открыла глаза, вокруг брезжилакакая-то бледная серость. Потребовалось время, чтобы понять: это занимаетсяутро. Тело все затекло, и Нина не сдержала стона, поднимая голову. Шея болела,как при хорошем накате остеохондроза. Бог ты мой, да неужели она так и проспаланочь на заднем сиденье автомобиля? А вот и Лапка, свернувшаяся в крошечныйклубочек. И Инна сонно шевелится на переднем сиденье.

– Привет! Так и не завелась машина?

– Завелась! – сообщила Иннаизумленно. – Я потом нашла – там всего-навсего на аккумуляторе какой-токонтакт отошел, а я даже и не подозревала… Нет, подожди. Но я же села за руль,вон, даже ключ вставила. Что за мистика? Ой, башка болит, не могу!

– И у меня. – Нина сосредоточенноразминала шею, гадая, разбудить Лапку или нет.

Ладно уж, пусть спит. А то начнет канючить,что замерзла, что хочет кушать. Не всухомятку же ее кормить. Вот доедем – тогдауж… А пока не худо бы выпить чайку.

– Ин, где термос?

– Что? Вот он. Только я весь чай ночьюдопила. Вы тут обе храпели, я села за руль, да, теперь помню, как это было:села за руль, сунула ключ в стояк, а потом почувствовала, что замерзла, ирешила чайку попить. Еще помню, как пила… И вырубилась! Ты туда, случаем,никакого снотворного не подсыпала?

– По-моему, это ты заваривала чай, –хмыкнула Нина, зябко обхватывая себя за плечи. – Так что, если кто чтоподсыпал, только ты! Слушай, может, мы уже поедем, а? Я так замерзла, чтопросто в печку раскаленную готова залезть!

– Ее еще надо затопить! – Инназавела мотор, и застоявшаяся «Лада» медленно, будто ленивая лошадь, тронулась сместа.

А деревня уже не спала. Курились дымки надкрышами, коровы вразброд тащились по улице в сопровождении небольшогозамурзанного мужичка с дочерна загорелым лицом – деревенского пастуха. В рукаху него был экзотический бич, которым пастух то и дело грозно щелкал, вздымаяпыль с обочин. Шатучие коровы проникались дисциплиной и выравнивали строй, ну атех, кто не слушался, молча, зло хватали за задние ноги две собаки, по видутипичные дворняжки, но с выучкой, которой позавидовала бы и настоящаясторожевая.

«Лада» осторожно ползла по обочине, пытаясьобогнать стадо. Собаки, против ожидания, не норовили вцепиться в колесо, авежливо сторонились.

– Ну, приехали! – облегченновздохнула Инна – и вдруг нажала на тормоз так резко, что Нину бросило вперед, аЛапка покатилась с сиденья, вскинулась переполошенно и захныкала…

Нина подхватила ее на руки и прижала к себе,тупо глядя вперед, где за поломанным, вдавленным в землю забором (она помнилаего аккуратненьким, свежевыкрашенным!), среди обгорелых деревьев чернелаворонка, заваленная обугленными обломками.

– Что это? – тихо спросила Иннанеизвестно кого и медленно вылезла из машины.

Соседний дом отстоял от сгоревшего наприличном расстоянии, однако и там обуглились на деревьях листья, на чистовыбеленных стенах появились черные разводы копоти. Горело, судя по всему,изрядно. И только сейчас Нина заметила, что в соседском доме выбиты стекла, аоконницы забиты где фанерой, где подушками со стороны комнат.

Да что здесь случилось, взрыв какой-то, чтоли?!

Лапка, видимо, еще не совсем проснулась,потому что, пригревшись в Нининых объятиях, снова задремала. И Нина так исидела в машине, прижимая девочку к себе и таращась в окно на эти руины.