Новые темные века - Джеймс Брайдл

и призывать на помощь Всемирное семенохранилище, частично вызван изменениями в окружающей среде(10). Между 2006 и 2011 годами больше половины сирийских сельскохозяйственных угодий переживало самую страшную засуху в истории наблюдений. Ускорившееся изменение климата привело к неестественно сильной и продолжительной засухе; из-за оскудения кормовой базы погибло почти 85 % скота. Президент Башар Асад пересмотрел традиционные права на воду в пользу своих политических союзников, и местным фермерам пришлось незаконно рыть колодцы. Выступавших против политики Асада сажали за решетку, пытали и убивали. Более миллиона сирийцев бросили деревенские дома и переехали в города. Когда поток недовольных сельских жителей захлестнул города, и без того находившиеся под тоталитарным гнетом, это стало последней каплей в ряду социальных проблем, и начавшиеся волнения быстро охватили пострадавшие от засухи регионы. Журналисты и активисты назвали гражданскую войну в Сирии первым крупномасштабным конфликтом, вызванным изменением климата, а также связали экологические проблемы с массовой миграцией беженцев в европейские страны. Ученые не спешат делать категоричные выводы о связи между военными конфликтами и климатом, хотя по поводу самого изменения климата они высказываются совершенно определенно. Даже если в ближайшие несколько лет Сирия восстановится политически, к 2050 году объем ее сельского хозяйства сократится почти вдвое. Произошедшее необратимо.

Почему нас так интересует семенохранилище? Оно жизненно важно как бастион разнообразия – разнообразия наших знаний и разнообразия как способа мышления. Из неопределенного, непонятного настоящего семенохранилище передает объекты, знания и способы мышления в еще менее определенное и более непонятное будущее. Дело не только в объеме содержимого в хранилище, но и в том, насколько оно разнообразно. Собранные там сокровища разнородны, коллекции хаотичны и неполны, но такова сама природа мира и нашего о нем знания. Хранилище необходимо потому, что противостоит монокультуре, которая в данном случае не просто метафора, а сельскохозяйственная монокультура, целенаправленно выведенная учеными для конкретной местности и исторического периода. Если такая монокультура примет глобальный характер, она окажется совершенно неприспособленной к настоящему миру, сложному и непоследовательному. Климатический кризис – это еще и кризис знаний и понимания, кризис коммуникации и познания; кризис, имеющий отношение к прошлому, настоящему и будущему.

В арктических регионах любой может называть себя экспертом по климату. При раскопках следов древних культур археологи углубляются в историю планеты, и свидетельства, которые они находят, могут помочь нам понять, как Земля и жившие на ней люди вели себя в прошлом, в периоды быстрого изменения климата, и, следовательно, могут подсказать нам, как действовать на этот раз. На западе Гренландии на берегах Илулиссат-Исфьорда, рядом с древним поселением Кэджаа в вечной мерзлоте хранятся реликты трех цивилизаций, поочередно занимавших эту территорию на протяжении последних трех с половиной тысячелетий, – Саккак, Дорсет и Туле. Первой в 2500 до н. э. в Гренландии возникла культура Саккак, затем культуры постепенно сменяли друг друга до XVIII века, когда существенно расширились контакты с Европой. Историю каждой из этих культур мы узнаём по тому, что скапливалось на их мусорных кучах, где поколение за поколением люди оставляли за собой слои мусора и отходов. Погребенные под землей предметы быта и отбросы долго ждали, когда на них прольют свет археологи.

Изучая содержимое свалок, мы смогли разобраться, где жили древние люди и какими были изменения климата и среды. С точки зрения культуры, древние цивилизации Гренландии вполне обычны, но для археологов они уникальны. В отличие от культур каменного века, от которых по всему миру остались только камни, особое северное расположение благодаря арктической вечной мерзлоте позволило сохранить намного больше информации о материальной культуре древних людей. В Кэджаа были найдены деревянные и костяные стрелы, ножи, копья, швейные иголки и другие предметы, которые нигде более не уцелели. На них были обнаружены также следы ДНК(11).

Как и в случае со сложной и запутанной историей семенохранилищ, понимание того, как древние культуры и цивилизации адаптировались, менялись или терпели неудачу в попытке приспособиться к изменениям окружающей среды, поможет нам справиться со стоящими перед нами сегодня проблемами, если, конечно, мы успеем добраться до этого знания, пока интересующие нас свидетельства и артефакты не будут уничтожены.

Эти уникальные археологические свидетельства, содержащие знания и информацию, просуществовали тысячи лет, но в следующем столетии полностью исчезнут. Исследователи из Центра по изучению вечной мерзлоты университета Копенгагена пробурили землю неподалеку от Кэджаа и еще в одном месте на северо-востоке Гренландии, извлекли образцы мерзлого грунта и в замороженном состоянии привезли в лабораторию для изучения на предмет производства тепла. По мере нагревания земли бактерии в почве начинают просыпаться и принимаются за работу. Эти бактерии вырабатывают тепло, отчего земля нагревается еще больше, просыпаются новые бактерии и в результате цепочки таких реакций процесс все ускоряется. Когда льды тают и вода уходит, пустоты заполняются воздухом, слои земли рушатся. Проснувшиеся бактерии поглощают органические остатки, оставляя за собой только камни, и образуют больше парникового углекислого газа. «Когда растают льды и вода уйдет, пути назад уже не будет», – пишет профессор Бо Элберлинг, руководитель исследования и глава Центра изучения вечной мерзлоты(12).

В отчете о жителях Гренландии, составленном в октябре 2016 года, Томас Макговерн, профессор археологии, много десятилетий изучавший древние свалки, подробно описал, как быстрое таяние ледяного покрова уничтожает многотысячелетние археологические свидетельства, которые мы только начинаем изучать и понимать:

«В древние времена в этих регионах почти круглый год стояли холода. Когда я посещал Гренландию в 1980-х годах, можно было пройтись по траншеям, вырытым археологами в 1950-х и 1960-х годах, и в стенах по бокам увидеть волоски, перья, шерсть и поразительно хорошо сохранившиеся кости животных. Сейчас мы все это теряем. Можно сказать, что хранящуюся под землей Александрийскую библиотеку охватил пожар»(13).

Слова Макговерна вызывают огромное беспокойство. Возникает ужасное чувство потери оттого, что прямо сейчас, когда нам особенно нужны знания о прошлом, от нас ускользает сама возможность до них добраться. Но вторая причина еще более экзистенциальная, она связана с глубоко укорененной в нас потребностью узнавать новое о мире, собирать и обрабатывать данные и на их основе строить более точные, основательные и полезные модели.

На деле происходит противоположное: мы теряем источники данных, а с ними и инструменты для структурирования знаний о мире. Таяние вечной мерзлоты – тревожный знак, в котором заключается важная метафора ускоряющегося разрушения нашей экологической и когнитивной среды. То, что нам досконально известно о настоящем, покоится на все увеличивающейся и выкристаллизовывающейся геологии знания. Приятно представлять себе, как земля остывает, принимает определенную форму и вид. Но, как и в Сибири, в Гренландии земля превращается в рыхлую губку, постепенно возвращаясь к текучему