Опасные игрушки - Анатолий Галкин

Варя не помнила, чтоб в детстве, бывая в музеях она с такой жалостью смотрела на эти фигуры. Египетские мумии – это да. это вызывало ужас, трепет, страх… Но с какого-то момента жизни ей стало неприятно, больно смотреть на эти звериные останки – гордость "мужественных" охотников. А мумии перестали так волновать. Делали-то их в стародавние варварские времена, когда человечество толком и не осознало себя. Да и умерли они своей смертью.

А это беззащитное зверье? Каждого из них убили. Из засады, гнусно, подло вырвали их из природы. И не в борьбе за существование. Не собственными руками или каменным топором, а снайперским прицелом.

Потом с них, еще теплых, срезали вот эти шкуры или рубили им голову чтоб разместить их на ресторанной стене, вставив в глазницы злые, мертвые стекляшки.

Варе особенно странно было видеть эти чучела здесь, в благопристойной, доброй Австрии, где домашних собак уважают не меньше хозяина. Странно! Не варвары же, не чеченцы, в конце концов. Почему бы им не поставить охотников в один ряд с палачом, ловцами бездомных собак, мясниками с бойни…

Рядом с рестораном в экзотической тирольской пивнушке веселилась небольшая группа мужчин в куцых шляпках с фазаньими перьями. Они не очень громко пели что-то бравурное, раскачиваясь в такт и выплескивая пиво из полных кружек. Трудно было разобрать кто это – местные ли крестьяне или бюргеры из Мюнхена, до которого всего час езды…

Вечер был достаточно теплый. После почти суточного автобусного сидения очень не хотелось оставаться в номере.

Вокруг гостиницы все напоминало об атмосфере добротного крестьянского быта. Стиль "кантри" – телега с хворостом, метровые мельничные жерновы, прудик с утятами и глубокий ручей с бутафорской водяной вертушкой и настоящими столетними вербами над этим ________.

Варя была уверена, что так аккуратно, любовно, красиво сделано все вокруг. Везде, и за пять, и за двадцать километров от дороги.

Вспоминались наши деревеньки под Коломной или поселки за Волгой. Все через пень и колоду… Одновременно возникала дикая, предательская мысль:

"Не слишком ли у нас много земли? Не заставляет ли это опустить руки – все равно все не переделаешь? Вот представить, что два крепких хозяина получают новые квартиры с недоделками. Но один – трехкомнатную, а другой – стокомнатную. Что будет через пять лет?.. В маленькой квартирке тепло, уют, ковры, мебель с гнутыми ножками. А на гигантских просторах – где паркет коробился, где газеты вместо обоев, где лампочка на голом проводе и – философствующий хозяин в колченогом кресле… А если сдать часть излишков в аренду, а в остальных комнатах устроить богатую жизнь. Но при этом их ремонтировать придется. Очень много работы, а уже не хочется…"

Варя с Мариной расположились у пруда. Площадка под навесом была сделана здесь, очевидно, с одной целью – любование утиной семьей.

После звонка Савенкова и "разборки" с Любой они договорились просто отдыхать и не обсуждать больше неведомых угрожателей.

Марина помнила об этом и завела разговор на другую тему. Другую, но очень близкую:

– Варя, а давно ты у этого Савенкова работаешь?

– Два года.

– Не очень он похож.

– На кого?

– На сыщика. И не Холмс, и не Пуаро…

– И уж точно не Мисс Марпл… Они же, Марина, все разные. И потом – это книжные сыщики, а наш шеф – настоящий. И он – самый лучший.

– Он женат?

– Да… Ты, Марина, зря так ехидно улыбаешься. Думаешь, раз я одинокая женщина, так и глаз на него положила… Хотела бы, но не могу.

– Что, жена у него строгих правил?

– Не в этом дело… Просто у них любовь. Я такой нигде не видела. И в книжках не читала.

– Ты, Варвара, не принижай мировую литературу. В ней обо всем есть.

– Есть? Назови… Вот мы сегодня утром медную Джульетту видели. Это у нее была любовь? Так – большая подростковая страсть… Отелло – тот вообще от любви жену задушил…

– А Анна Каренина?

– Спасибо тебе, Маринка, за такую любовь, из-за которой бросив двоих детей надо под паровоз бросаться… Или Татьяна – любит Онегина, а остается со старым генералом.

– Это Гремин старый? Он, Варвара, тебе ровесник. Ему, когда Татьяна в малиновом берете ходила, около сорока было… Вот тебе пример – Наташа Ростова. Живет себе с Пьером долго и счастливо.

– Но об этом в конце романа и так, мимоходом. А по ходу дела – Болконскому обещает, а под венец с Анатолем бежит. Вот и вся любовь… А Пьер? Тот вообще столешницы мраморные крушил из-за своей первой жены.

– Все, Варя, уговорила. Кроме твоего Савенкова ни у кого счастливой любви не было… Вот он и не похож на сыщика. У Мегрэ была трубка, у Холмса скрипка и друг Ватсон, у Пуаро – яйцевидный череп с серыми клеточками, а жены ни у кого не было… И взгляд! У всех у них пронзительный взгляд. А у твоего Савенкова спокойный и добродушный…

– И умный! Кто тебе о Любе сообщил. Правда, и мы ее разоблачили. Но она-то у нас перед глазами была. А он в Москве ее вычислил! Чем тебе не Холмс?

– Да, сюжет для небольшого рассказа в багровых тонах… И все же он не похож на сыщика – толстый и веселый. Правда, и Пуаро не худенький был… А что это за Олег нас в Париже будет встречать?

– Олег? О, Олег – это Олег. Это – Крылов!

– Понятно.

– Ничего тебе, Марина, не понятно. Савенков – это голова, а Крылов – это действие. Это разведчик, боевик, актер. Каждый раз в переделки попадает и побеждает.

– Отлично. Значит с его приезда мы сразу в переделку попадем.

– Возможно, но победим… В него даже стреляли много раз.

– Спасибо, Варя. Это я тоже очень люблю… Сколько ему лет?

– Тридцать… И, предупреждая твой вопрос – не женат, но собирается.

Из охотничьего домика вывалилась группа любителей пива. Пропев последнюю песню под окнами гостиницы, они загрузились в джип и направились в свой Мюнхен. Во всяком случае, номера на машине были немецкие… Они отправились за границу, которой уж несколько лет как не было… Иногда говорят: "Ломать – не строить". Но мы у себя границы понастроили гораздо проще и быстрее, чем в Европе их ломали…

– Пойдем, Марина. Завтра сложный день. Утром Зальцбург, а вечером Париж.

– А что это за Зальцбург. Ты путеводитель смотрела?

– Смотрела… Австрийский городок. Крепость на горе. Красивые дома, цветы, музыка… Там еще дом есть, где Моцарт родился. В нем сейчас кондитерская с фирменными конфетами… Попробуем завтра?

Только в первый момент Люба испугалась, и разозлилась. Но уже в коридоре, выскочив из номера Марины и Вари, она стала думать о возвращении денег, вернее, о их невозвращении. Тот мужик, что платил может заявиться к ней в Москве и потребовать возврата денег. Работа-то не выполнена.