Мефодий Буслаев. Маг полуночи - Дмитрий Емец

– А никакая. Это я к тому, что завтрашняявстреча с тем, кто послал меня, является для тебя добровольной. Тебя никто невынуждает никуда идти. И вообще, встреча нужна не столько мне, сколько тебе. Тыже хочешь наконец узнать, кто ты такой? Хочешь научиться владеть твоимсобственным даром? Поверь, ты гениальнее меня в магическом смысле в несколькораз! Из твоей магии после соответствующего развития и огранки, разумеется,можно выкроить десяток таких ведьм, как я… Хотя, конечно, они не будут такимиже милыми. Шарм – не мертвяки, его на кладбище не накопаешь, – подумав,уточнила Улита.

К утверждению девчонки, что у него большиемагические способности, Мефодий отнесся с недоверием. «Она что-то путает! Изменя маг – как из живого слона затычка для ванны!» – подумал он не безсожаления.

– А кто тебя послал? С кем я должен будувстретиться? – спросил Мефодий.

Улита вопросительно вскинула глаза, точностараясь рассмотреть что-то в воздухе. У Мефодия возникло ощущение, что они неодни здесь – что с ними рядом, в пустоте двора, есть еще кто-то – грозный инезримый.

– Нет. Я не могу тебе пока этого сказать.Он… он сам тебе все скажет. Ты придешь?

Мефодий быстро взглянул на нее. Свечениевокруг Улиты было размыто-розовым. Нормальное такое, спокойное свечение. Обычноложь со стороны похожа на черную дыру. Человек замыкает свои контуры,инстинктивно старается не распространять никаких энергий и этим верно себявыдает, даже если внешне держится спокойно, как профессиональный игрок в покер.Похоже, Улите можно верить. Или хотя бы верить до каких-то пределов.

«Ее энергетическое свечение какое-то очень ужнепринужденное. Возможно, она поняла, что я что-то в этом соображаю, и приняламеры», – подумал Мефодий, не чуждый разумной подозрительности.

– Я подумаю. Он – ну этот, которому янужен, – сам ведь не может ко мне явиться? – спросил он.

– Он может все. Ты даже не представляешь,как много он может! – убежденно и даже с восторгом сказала Улита. –Но, увы, гора не ходит к мудрецу на чашечку чая. Придется мудрецу самому ловитьтакси и ехать к горе. А теперь кое-какие детали. Назовем их кислой прозойжизни. Ты хорошо знаешь Москву?

– Ну… – начал Мефодий.

– Разумеется, плохо, – перебила егоУлита. – Большинство москвичей скверно знают свой город. Исключение составляюттаксисты. Итак, завтра мы ждем тебя на старом Скоморошьем кладбище. Местовыбрала не я, так что не взыщи, если звучит мрачновато.

Мефодий поежился.

– Как-то не тянет меня накладбище! – сказал он.

– Не волнуйся! Могилы не будутоткрываться, и мертвые с косами не прервут свою дрему. Все будет чин-чинарем.Мы ж не в дешевом кино. Да и кладбища там давно нету. Там стоит обычный дом… Почтиобычный дом, если быть откровенным. Наш офис, наша резиденция, наш особняк –называй его как хочешь. Скоморошье кладбище под фундаментом, да и тосомневаюсь, что, кроме пары черепов, там что-то осталось, – успокоила егоУлита.

– Это где? – с большим сомнениемспросил Мефодий.

– В центре города. И одновременночудовищно далеко от Москвы. Видишь ли, когда в игру вступает пятое измерение,картина мира резко меняется. Далекое нередко приближается, а ближнееотодвигается. Например, Камчатка и Кремль оказываются почти в одной точке, а оттвоей ноздри до глаза нужно неделю ехать на поезде… Напрасно смеешься. Я,конечно, преувеличила, но не так сильно, как тебе кажется.

– Странно… Я думал, магические зданиястроятся где-то далеко, на островах в океане, в горах, в лесу, а тут прямо вцентре города! – сказал Мефодий.

– Видишь ли, это по необходимости. Темными белым магам хорошо. Их магия никак не зависит от лопухоидов. Но мы-то стражи!Когда-нибудь – и даже очень скоро! – ты сам во всем разберешься, и тогда –хе-хе! – бесцельно прожитые годы запинают тебя, как стадо страусов. Итак,завтра в час ночи мы ждем тебя! – повторила Улита.

– А раньше нельзя? Сомневаюсь я, что матьменя отпустит! В час ночи у нее на меня другие планы. Я должен лежать пододеялом и видеть во сне, как исправляю оценки, – сказал Мефодий.

Улита посмотрела на него с состраданием.

– Странный ты человек… – произнеслаона. – Магической силы в тебе столько, что напрягись ты чуток, и на местетвоего квартала будут дымящиеся развалины. У меня сил куда как меньше, и то тысам видел, что я творю! Пожелай ты уйти – никакой матери тебя не удержать. Даты ее одним взглядом прикуешь цепями к скале, как Прометея!

– А если я не хочу приковывать матьцепями? Тебе это в голову не приходило? – недовольно поинтересовалсяМефодий. Он терпеть не мог наезды, затрагивающие родственников.

Улита на секунду задумалась, сунула руку в карманкуртки и достала маленькую шкатулку.

– Держи! – сказала она и сунула ееМефодию.

Мефодий взял ее. Шкатулка оказалась страннотяжелой для своего размера. На крышке был двусмысленный и пугающий рисунок. Напервый взгляд он казался безобидным – виноградные листья разного размера и парагроздей. Но чем дольше ты смотрел, тем отчетливее осознавал, что никакие это невиноградные листья, а чье-то злобное лицо с выпученными глазами.

– Не заморачивайся, это так… древнийисландский дух, которых убивает воров и любопытных. Для тебя он не страшен,если ты в самом деле Меф Буслаев, а не какой-нибудь однофамилец. Внутри тынайдешь камень, а на дне шкатулки увидишь руну. Попытайся изобразить точнотакую на полу своей комнаты… Как чем? Камнем! Только смотри не ошибись – а тоничем хорошим это не закончится. Когда руна будет готова – ее контуры запылают.Тебе останется шагнуть внутрь, и спустя мгновение ты окажешься у нас. Уловилсуть? Сделай это завтра ночью после полуночи. Но не до полуночи…

– И все? – спросил Мефодий.

– А что, тебе мало? Поверь: плохонарисуешь руну – мало не покажется, – усмехнулась Улита.

– А что произойдет?

– Да ничего не произойдет. Не будет нивспышки, ни грохота. Все тихо и мирно. Но то, что от тебя останется, придетсясгребать в гроб совковой лопатой. А где хохот в зале? Эй, Кисляндий Ануфриевич,изобразите хотя бы улыбку, а?

– Я улыбаюсь мысленно, – мрачносказал Мефодий. – А что делать со шкатулкой?

– Что хочешь. Положишь в нее обратнокамень, или можешь насыпать медных денег, и тогда они превратятся в золото.Если тебе нужно – оставь себе. У меня еще такая есть! – отмахнулась Улита.

– А кто ее сделал, шкатулку?