Вторая гробница - Филипп Ванденберг

– Стреляйте! – закричала баронесса на лестничной клетке, словно моля о помощи. – Этот сброд убьет и меня, и вас. Сделайте же что-нибудь, мисс Джонс!

Казалось, что от страха Гертруда фон Шелль потеряла всякое чувство реальности, а бездействие Сары еще больше усилило ее истерику. Откуда -то послышался звон разбитого стекла, потом еще и еще. Как будто потеряв рассудок, баронесса бросилась на второй этаж, где в одной из комнат хранились метлы. С дюжиной веников и метел она, спотыкаясь, поспешила к входу и судорожно начала подпирать ими ручку двери. Запыхавшись, она вновь поднялась наверх и при этом бросила на Сару полоумный взгляд. Сара услышала, как баронесса закрыла дверь в свою комнату на замок, дважды провернув ключ.

Как вести себя в такой ситуации? Мисс Джонс, напуганная не меньше баронессы, не знала ответа на этот вопрос. Разъяренная толпа бушевала перед школой, и было совершенно бессмысленно просто сидеть и ждать, когда люди ворвутся в здание. Разгоряченные горожане вряд ли пощадят их.

И тут Саре в голову пришла мысль. Она решила выйти и поговорить с жителями Сваффхема. Ей только нужно было подобрать правильные слова и заверить их, что никто ночью не сбежит. И вообще, если народ хочет линчевать старую баронессу, то несправедливость нельзя победить несправедливостью. Будет лучше, если баронесса предстанет перед судом.

Сара все еще держала пистолет в руке. Рассматривая оружие, она начала сомневаться, хватит ли ей смелости открыть двери и выйти к разгневанным людям. Но тут случилось нечто странное.

Как по мановению волшебной палочки, угрозы и проклятия стихли. По толпе пополз неясный шепот. Потом раздался воодушевленный крик старой женщины:

– Это чудо!

Сара Джонс не могла найти объяснения происходящему. И когда люди обернулись к церкви Святых Петра и Павла, казалось, гнев ушел из их сердец. Сара сунула пистолет в карман и спустилась вниз. Быстро убрав баррикаду, которую соорудила баронесса, она открыла дверь.

То, что еще минуту назад служило объектом всеобщей ненависти, теперь никого не интересовало. Сара слилась с толпой, и никто не обратил на нее внимания. В конце концов она спросила одного мужчину, который знал ее в лицо, о том, что же произошло.

– Чудо! – произнес тот, не замечая Сару Джонс. – Погибшая девочка ожила. Она открыла глаза в гробу. – – И повторил: – Чудо.

Это сообщение просто лишило Сару дара речи. Разве она собственными глазами не видела мертвую девочку, лежавшую на мостовой? Кровь текла изо рта и носа, собираясь в темную лужицу, – такое страшное зрелище Сара не забудет никогда в жизни.

Чтобы самой убедиться в чуде, Сара пробралась сквозь людей, толпившихся у маленькой капеллы, где стоял гроб с телом девочки. Среди тех, кто еще несколько минут назад требовал кровавой расплаты, царило тихое благоговение. Только когда горожане подошли к воротам церкви, снова началась сумятица: каждый хотел первым увидеть чудо своими глазами.

Из церкви на Сару повеяло прохладой. От страха у нее выступил холодный пот. До этого при виде неистовствующей толпы она боялась меньше, чем сейчас, потому что ей предстояла встреча с мертвой девочкой.

Протиснуться к боковой капелле, где лежала Цветочек, было невозможно. Ничего не зная о судьбе девочки, скорее из жажды сенсации, чем из сострадания, люди начали гневно кричать:

– Ну говорите же, наконец, жива она или нет!

– Я хочу ее видеть!

Очень скоро в этот хор вмешались недовольные голоса:

– Сплошное надувательство!

– Цветочек мертва!

– Нас обманули!

Но прежде чем наступило разочарование, викарий взобрался на скамью и обратился к любопытствующим зевакам.

– Мои братья и сестры! – с пафосом начал он, пытаясь успокоить народ. – Мои братья и сестры! Сегодня мы стали свидетелями чуда. Злые обстоятельства лишили молодой жизни нашу сестру Ирен, наш Цветочек…

– Она жива или нет? – донесся голос из последнего ряда у выхода.

– Скажи: да или нет! – вторили ему другие любопытные граждане.

Викарий воздел руки и обреченно покачал головой.

– Смерть отняла молодую душу, – повторил священник, – и каждый, кто видел это несчастное создание, не сомневался в этом. Но потом, спустя шесть часов, здесь, в капелле, Ирен открыла глаза и ее губы начали шевелиться. Я и еще дюжина других людей видели это собственными глазами. При этом она отчетливо произносила какие-то странные слова: «Генрих VII, Генрих VIII, Генрих VII, Генрих VIII». Потом она навеки закрыла глаза. Ирен мертва. Доктор точно определил смерть, уколов ее в пятку.

Разочарование охватило слушателей. Они ведь надеялись стать свидетелями чуда. А теперь чудо прошло стороной и некоторые чувствовали себя обманутыми и утверждали, что вообще чудес не бывает, а в Сваффхеме и подавно.

Сара Джонс вернулась к себе растерянная и обескураженная. Двор школы опустел, о беспорядках напоминали лишь несколько палок и сгоревшие факелы. Сара заперлась в комнате и собиралась раздеться, когда в дверь постучала баронесса.

Сара открыла, и Гертруда фон Шелль, рыдая, бросилась ей на шею.

– Мисс Джонс, вы поступили так великодушно! – всхлипывала она. Сара думала, что эта женщина, строгая и неумолимая как к себе, так и к другим, не способна плакать.

Теперь же старуха лепетала, заливаясь слезами:

– Как мне вас отблагодарить, мисс Джонс! Простите меня, я поступила с вами несправедливо!

Казалось, что Гертруда фон Шелль осознала все ошибки и дурные поступки, совершенные ею, и хотела их исправить, но Саре такое раскаяние и навязывание дружбы было скорее неприятно. У нее в памяти еще свежи были переживания последних часов, и девушка чувствовала: сейчас она просто не в состоянии объяснить баронессе, что это не она так подействовала на толпу, а неожиданное маленькое чудо.

– Ну хорошо, баронесса, – сказала Сара, высвободившись из неприятных объятий. – Я утром соберу чемодан, и тогда мы сможем вспоминать друг друга добрыми словами.

Гертруда фон Шелль опустилась на кровать. Она неохотно покачала головой. Лицо ее в свете керосиновой лампы исказилось, будто слова Сары причинили ей боль.

– Вы должны меня выслушать, прежде чем принять необдуманное решение, мисс Джонс, – произнесла баронесса.

– Ладно, я вас слушаю. – Ответ Сары звучал вызывающе.

– Что сделано, то сделано, прошлого не вернешь, – сказала баронесса прерывающимся голосом, – хотя я бы все отдала, чтобы что-то изменить. Поверьте мне, мисс Джонс. Я не знаю, что будет дальше. Школа для девочек – это дело всей моей жизни. Я вижу» что скоро все, что я создавала долгие годы, пойдет прахом. Возможно, в этом есть и моя вина…

«Только ваша вина», – хотела добавить Сара Джонс, но она не была готова к новой ссоре. Потом, чтобы как-то закончить этот разговор, Сара произнесла: