Янина и большой мир - Анна Сергеевна Летняя

– Спасибо. Заходите вечером, я вас угощу ужином, чай попьем.

– А ведь и зайду на чай! – повеселела она, скинув сразу несколько лет и позабыв о горестях своего прошлого.

Попрощавшись, я надела куртку и шлем, и поехала в центр, где мы договорились встретиться с коллегой.

Весь выбор техники я оставила ей. Она мучила продавцов, сыпля какими-то терминами, подбирала все в одном цвете. Устав просто ходить следом, я отдала ей ключи от квартиры и рванула в свой дом, купив по дороге продуктов. Пока пробегусь взглядом по бабушкиным зельям, Снежа приготовит достойный ужин, раз я пригласила гостей.

Мои хранители ожидали меня на веранде, на которую я вытащила плетеную мебель, что хранилась в гараже. Снежа с воодушевлением руководила парадом, готовя рулет из красной рыбки и воздушную шарлотку с грушами, а Мар собирал свежие овощи и подбирал вино.

Я же нашла пару укрепляющих для бабы Дуси, и еще несколько кремов, что помогут ей немного сгладить морщины. Женщине в любом возрасте важно любоваться отражением в зеркале. А уж такой сильной и смелой, как Евдокия, и подавно.

С большим трудом я запихала получившееся пиршество в багажник и рюкзак, и рванула обратно. Судя по времени, Анжела уже должна была руководить мастером по наладке техники, отданным на этот вечер в ее распоряжение.

Прибыв, я оставила еду на кухне и ушла за своими чемоданами, а потом принялась развешивать и раскладывать в шкафы вещи, не особо стесняясь посторонних. Иногда я посмеивалась над подкатами мастера к мантикоре. Он старался вызнать у деятельной девушки ответы на личные темы, якобы для активации некоторых программ. Неужели он думает, что продавцу винды важен ее номер телефона или фактический адрес? Впрочем, я бы назвала данные, не заподозрив подвоха. А вот наша практически замужняя дама, сразу отказала ему, пообещав завтра же наведаться к его начальству с участковым и обвинить в сексуальных домогательствах. Он не испугался, но обиделся и заткнулся. После этого работа пошла намного быстрее, и к приходу соседки мы даже протестировали МФУ. Расплатившись, я проводила техника, пока Анжела разогревала остывшие вкусности.

– Сама готовила? – спросила меня бабушка. – Не похожи они на магазинные.

– Нет. У меня есть знакомый повар, вот она и подкармливает меня. У меня руки не из того места растут для таких изысков. Не мое это – кухня, – созналась я в отсутствии опыта кулинара.

– И правильно, что не переводишь продукты, но простую кашу сварить нужно всегда уметь. Иначе с голода помереть не долго.

Она кинула на оставленный в прихожей пакет тревожный взгляд, а ее душу заполнили боль и печаль.

– Ой! Я же вам кое-что привезла, – я отвлекла ее от горестных воспоминаний. – У меня есть одна травница. Не шарлатанка, что в магию верит, а настоящая знахарка из деревни в Сибири. У нее все натуральное используется. Так вот, это настойка из трав от давления, а это просто тонизирующая. Ну, там кедровые орешки, молодые почки, корень женьшеня и прочее. Главное, без всяких лягушек. Ее только с алкоголем мешать нельзя. Может живот скрутить.

– А тебе такое зачем? Ты же еще молодая. – Евдокия нахмурилась, поглядывая подозрительно на бутылочки из цветного стекла, закупоренные не только пробкой, но еще и воском.

– Я везла знакомой, у которой хотела жить, а она умерла. Про наш договор никто из ее родни не знал. Близких в живых никого не осталось, а дальние родственники ее навещали очень редко. Вот и не знала я, что это все не пригодится. Тут еще парочка кремов для лица. Возьмите, я от чистого сердца отдаю.

Я желала ей добра и хорошего здоровья, а сарайка тут была делом десятым. Евдокия принадлежала еще той старой гвардии, что борется за жизнь до последнего, вырывая зубами крошечные шансы не сгинуть.

Меня учили играть людскими чувствами, и это было легко. И пускай иногда я заходила чуть дальше, чем нужно, обычно это было оправданно. Как сейчас. С этой доброй и насквозь больной Евдокией. Она пьет таблетки горстями, ходит по врачам, а толку нет. Настойки бабушки помогут продлить ее жизнь и сделать ее немного легче. А моральная сторона при таком раскладе уже не важна.

– Спасибо тебе. Давление, и правда, у меня высокое постоянно. Особенно осенью и зимой. Как небо затягивает, так голова болит сильно, иной раз и подняться с кровати не могу. А сердце… Перенесло оно столько, что врачи удивляются, как я вообще еще хожу. Прописали мне каждодневные прогулки на свежем воздухе, только не помогает это все. – Она махнула рукой. – Спасибо тебе.

– Янина меня зовут, а это моя подруга Анжелика. Она поможет с договором.

– Я же сказала, что не нужно ничего! – вспыхнула недовольством бабушка Дуся, забывая про то, что волноваться ей нельзя.

– Это вам не нужно. А ваши родные, как узнают, так и начнут нервы трепать вам. Ну зачем это? Внесем пару пунктов, что Яна ни на что не претендует, обязуется платить в срок и вещи не трогать. А если случится какая беда, так весь спрос с нее. От ушлых людей поставим парочку камер, они будут писать видео. Кто приходит, кто уходит. – подключилась к разговору мантикора. – Вы поймите, мы вам верим. Вы взрослый человек, в своем уме и твердой памяти, а вот глупых мальчишек со спичками много. Да и родным будет спокойнее.

– Хорошо. Ты права, люди разные бывают. Они глупые, за копейку удавятся, а что деньги? В войну булка хлеба на «менке» стола тысячу, и это при том, что зарплата была до войны двести-триста рубликов. Мы тогда все отдавали за крупы и картошку. Дон нас выкормил всех. Только на рыбе и протянули.

Она тонула в своем прошлом, и я завороженно наблюдала, как черная волна горя и отчаянья захлестывала ее, отбирая крохи желания жить. Встав, я развела тонизирующий сбор кипяченой водой и протянула ей стакан.

– Спасибо тебя, Янушка. Будь лаской, принеси пакетик. Я хоть вам покажу свое прошлое, раз детям оно не важно стало. Другие времена теперь и ценности другие.

В обычном непрозрачном пакете лежало два альбома с фотографиями. Взяв нижний, она открыла его на середине, даже ближе к концу.

– Это мои мама и папа, дядя, тетя, их сыновья. – Она водила пальцем, словно поглаживала лицо каждого из них. – Они спрятали меня у соседки и ее внучки, когда евреев немцы зазвали переселяться из Ростова. Может, что почувствовали, а может, и правда, сперва хотели устроиться сами, а потом за мной, еще ребенком, вернуться. Да только расстреляли их всех. Соседские мальчишки все видели своими глазами. Выгнали всех из машин и дали очередь из автомата. Сперва одну, потом вторую. И так, пока всех не убили. Много тысяч евреев тогда убили, а меня не выдали соседи. Сестричка моя названная на коленях стояла перед всеми, кто в доме жил, просила молчать. Ее отец на фронт был призван, мать ушла на «менку» и сгинула. Была младшая сестренка моего возраста, да умерла от кашля. Может пневмония, может бронхит, кто тогда смотрел на это. Врачей боялись, как огня. Не все, но некоторые, отправляли в Германию. Придешь к ним с болячкой, а твою карточку полицаю отдадут, а тебя в путь на работы угоняют. Вот и не показывали они Аленку с бабушкой, пока не похоронили.