Улица милосердия - Дженнифер Хей

они все вместе смотрели телевизор: Гэри и Деб устраивались на продавленном оранжево-коричневом клетчатом диване, доставшемся им от родителей Деб, а Клаудия занимала кресло-грушу, из которого на пол периодически высыпалась пенопластовая крошка. Со своего низкого поста она наблюдала странный параллакс: с длинной рукой Гэри на плече Деб практически исчезала из виду. До тех пор мать никогда не казалась Клаудии маленькой.

Тем летом случилась еще одна вещь: в июле или августе, в разгар редкой жары, Гэри принес домой старый кондиционер. Эта затея казалась обреченной с самого начала. Окошки в трейлерах крошечные, и за все время Деб так и не смогла найти ни одного кондиционера, который бы в них влез. Ожидаемо, этот тоже не влезал, но Гэри не видел в этом проблемы: мать и дочь в шоке наблюдали, как он запросто выпилил аккуратное отверстие в стене их гостиной.

У многих есть положительные стороны, и даже после того, что случилось позже, установка кондиционера была неоспоримым свидетельством достоинств Гэри. Это был роскошный жест. Если вы хоть раз проводили лето в одинарном трейлере, вы знаете, что установить кондиционер – все равно что подарить незрячему способность видеть.

А ГЭРИ БЫЛ-БЫЛ, ДА СПЛЫЛ. Однажды в понедельник в конце сентября Клаудия вышла из школы и увидела на парковке «Фэлкон» с включенным зажиганием: стекла опущены, орет радио. Она узнала торчащую из окна длинную орангутанью руку с зеленой русалкой на бицепсе.

– Садись, – позвал он, перекрикивая радио, раскрасневшийся, точно провел весь день верхом на своем мотоцикле. Казалось, он был в приподнятом настроении, готовый праздновать. Он сказал Клаудии, что одолжил «Фэлкон» в мастерской и в качестве подарка на день рождения он научит ее водить.

В его заявлении была очевидная логическая неувязка – до ее дня рождения была еще неделя и ей в любом случае было только тринадцать. Она решила, что объяснять это будет слишком сложно, поэтому просто залезла в машину.

Они поехали. В северной части города на парковке за магазином «Амвей» они поменялись местами. Гэри показал ей, как регулировать сиденье и настраивать зеркала. С ремнями безопасности они заморачиваться не стали, а может, их там и не было вовсе.

Она завела машину.

Сложно сказать, сколько она ехала: несколько минут или несколько часов – даже в тот момент она не могла бы сказать точно. Ощущения напоминали сон, мимо скользили деревья, дома и амбары. Золотая осень, чистый свет с оттенком грусти. Листья уже начали желтеть. Голые ноги липли к раскаленному солнцем черному виниловому сиденью.

Урок вождения закончился там же, где и начался, на парковке «Амвея». Клаудия свернула за здание и дала по тормозам, а Гэри протянул руку и выключил зажигание. Тишина слегка ошеломляла. Вдалеке слышалась птичья песнь; двигатель, тихонько щелкая, начал остывать.

– С днем рождения, – сказал Гэри и поцеловал ее в губы.

Он выпивал, это было нормально. Она не сказала бы, что в тот момент он был пьян. Гэри был крупным мужчиной с хорошей устойчивостью к алкоголю, а пиво, которое он предпочитал, было дешевым и слабеньким, – он мог уничтожить пол-ящика безо всякого видимого эффекта. Распознать опьянение человека, который практически всегда молчал, было непросто.

Она не хотела целовать его и уж тем более не хотела чувствовать у себя во рту его холодный мощный язык, но он, казалось, этого не заметил.

– Я так давно хотел это сделать, – сказал он.

ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ КЛАУДИЯ РАССКАЖЕТ О ТОМ ПОЦЕЛУЕ своему психотерапевту, но тогда она промолчала. Она ничего не сказала даже Джастин, она все еще помнила их разговор о мотоцикле («Ты что, его трогала?»). Она боялась, что Джастин может решить, будто она сама во всем виновата, что это она подала Гэри неправильный сигнал, а может, так оно и было.

Разумеется, она ничего не сказала матери. Не пришлось. Когда она вернулась из школы на следующий день, мотоциклов Гэри уже не было.

– Я вышвырнула его, – невозмутимо сказала Деб. По вторникам у нее был выходной, и она смотрела «Колесо фортуны», лежа на диване с грелкой под поясницей. – С меня хватит.

«Чего хватит?» – не спросила Клаудия. Ее щеки вспыхнули так, словно ее поймали на лжи.

Повисла долгая тишина.

– Он приехал за мной в школу, – сказала она наконец. Слова давались с трудом. – Мы поехали покататься.

Ей не нужно было ничего говорить. По лицу матери она поняла, что Деб уже все знала.

Возникла очередная пауза, они обе молча таращились в экран телевизора. Пэт Саджак объявил рекламную паузу, какие-то буйные дети хором запели о каких-то витаминах. Казалось, этот ролик никогда не кончится. Даже будучи ребенком, Клаудия ненавидела звуки детского пения.

– Ему не следовало этого делать, – сказала Деб.

Клаудия ждала, что мать еще что-то скажет, но та молчала. Деб потянулась за пультом и принялась переключать каналы.

– Теперь его нет, – сказала она. – Больше он тебя не побеспокоит.

А ВОТ ЕЩЕ ОДНА, ПОСЛЕДНЯЯ ДЕТАЛЬ О ГЭРИ КЕЙНЕ. О ней Клаудия не очень любит вспоминать. Когда он целовал ее на парковке «Амвея», одновременно с этим он прижимал ее левую руку к своему паху.

Момент был неловкий. Все свои познания о мужской анатомии она получила из подмывания маленьких приемышей, и это никак не подготовило ее к тому, что под ширинкой Гэри ощущалось как сжатый кулак. В те пару секунд она думала о собаке Джастин Даффи, у которой между лопаток быстро разрасталась опухоль, которая в конце концов должна была ее убить. Клаудия любила Даффи и продолжала ее гладить, даже когда опухоль стала заметна на ощупь. Когда Гэри прижал к себе ее руку, она почувствовала похожую смесь отвращения, жалости и тревоги.

Бедная собачка.

Но надо отдать Гэри должное, он сразу же осознал, что сделал что-то нехорошее.

– Блядь! – Он резко, словно ошпарившись, отпихнул ее руку. – Мне не стоило этого делать. Ты же ребенок.

Он откинулся на сиденье и прикрыл глаза рукой. Он должен уйти, сказал он. С ней стало невозможно жить. Он сказал еще что-то, но спустя годы она помнила именно эти слова: с тобой стало невозможно жить. Он не сказал, а она и не спросила, что же именно она сделала.

Когда он оттолкнул ее руку, она не знала, куда ее деть. «Оставь себе, – хотела сказать она. – Мне она больше не нужна».

Гэри все говорил и говорил, он сказал больше слов, чем она когда-либо от него слышала, словно копил их много месяцев. Он будет по ней скучать, но она должна знать, что это лишь на время. Через три года, когда