Табор смерти - Валерий Шарапов

– Копач?!

– А что, здесь другие такие же шалят? Он, чумная тварь. Он!.. Ну что, коллеги. На выезд! – Апухтин вытащил из стола свою сильно потертую коричневую кожаную папку с золотистыми застежками…

До дома Васин добрался только через двое суток, поздней ночью. Хорошо еще, что подкинули на машине УВД. Перед этим Апухтина забросили в гостиницу «Октябрьская» напротив облисполкома.

Оперативник был вымотан до предела. И не столько физически, сколько морально. Целые сутки какого-то адского коловращения. Перед мысленным взором назойливо вспыхивали отдельные картинки. Мужской и детский труп в аккуратненьком сельском доме рядом с церковью. Натекшая лужа крови – и откуда ее столько в человеке? Мелькание фотовспышек. Осмотр тел с множественными ожогами и порезами. Хозяина дома и его десятилетнюю дочку пытали, заставляя выдать спрятанные ценности.

Машины на этот раз у бандитов не было. Пешком притопали. Явились, не запылились. Брали исключительно то, что легко унести, – золото и деньги.

Поп был богатый. Вообще как-то так получалось, что добыча у налетчиков обычно случалась наваристая. Грабили приходы, с которых есть что взять. В этом деле случайностей не бывает – имеется у банды наводчик, притом из церковной среды. Эта версия отрабатывалась тщательно, но пока безуспешно.

Был произведен обход жилого сектора и окрестностей. Но местные ничего и никого подозрительного не наблюдали.

При осмотре территории обнаружилась цепочка следов. Один отпечаток ботинка был вполне ясный. Эксперт аккуратно сделал с него гипсовый слепок:

– Сорок четвертый размер.

– Большая нога, – оценил Васин.

– Наверное, сам Копач, – сказал Ломов. – Этот баран – животное крупное.

Следы привели к реке и там обрывались.

– Лодка у них тут была, – уверенно произнес Ломов. – На ней и ушли.

Силами местной милиции и общественников исследовали оба берега реки. И километров через пять обнаружили брошенную притопленную лодку.

– Похоже, она, – прикинул Ломов. – Здесь налетчики вылезли на берег. И по болоту через лесок ушли прямо в соседнюю область. Там и отлеживаются, наверное.

Срочно телеграфировали в Куйбышев. Там милицию подняли в ружье. Стали оперативно шерстить цыган. Разогнали какой-то табор. Но толку-то…

Когда Васин поднимался по ступеням своего дома, то ощущал неподъемную тяжесть на душе. Все никак из головы не шла картинка с телом девочки. Он невольно подумал о дочке Ксюше. Если бы с ней так… И захотелось взвыть в голос от такого безумного ужаса.

Священник же перед смертью воочию увидел ад на земле. Если отвлечься от темы религиозности, то пространство, куда Васину приходилось нырять по долгу службы, действительно чем-то напоминало преисподнюю с ее чертями.

Лейтенант никогда не был пай-мальчиком. Он отлично понимал, что окружающий мир весьма далек от той благостности, которую показывают в фильмах и кинохронике. Он варился в атмосфере послевоенной нищеты. Безотцовщина, голод. Во дворах царила шпана с финками с наборными рукоятками – их выменивали у пленных немцев за хлеб. Но это все Васин воспринимал, как коровью лепешку посреди улицы. Ну, есть она, скоро уберут, однако не она пейзаж делает, а поля, леса, заводы и поющие птички. На службе в милиции он понял, что все гораздо хуже. Рядом с ним огромный, темный, душный, при этом очень устойчивый мир, где большое количество людей не живет, а с противоестественным удовольствием копошится в зловонной отхожей яме зла и преступлений.

Такое удручающее открытие ждет любого молодого сотрудника милиции, особенно безупречного, прибывшего на службу по партийной или комсомольской путевке. И тут происходит некое размежевание. Одним становится невыносимо гадостно, и они меняют работу. Другие тянут лямку, понимая, что вокруг люди как люди, а их судьба обрекла на вечную борьбу в грязи.

Васин относился ко вторым. Но, кроме того, его сильно затягивал круговорот накаленных до предела человеческих страстей. Он понял – глубине человеческого падения предела нет, так что и нечего удивляться каждому новому факту. А потом появился азарт охотника – настичь, поймать, изолировать, избавить общество от негодяев. Так вот становятся настоящими операми.

А позже приходит понимание, что хоть за тобой и правда, и вся мощь Советского государства, но у злодея своя сила и хитрость. И часто на коне они, а не ты.

Вот как сейчас. Опять вся милиция осталась с носом. А эти нелюди будут делить награбленное и наслаждаться жизнью. Отняв две чужие. А в сводках будет значиться: «По горячим следам преступление раскрыть не удалось». И в этом была гигантская несправедливость.

Дочка спала, тихо сопя в подушку. Слава Богу, она полностью выздоровела и уже начала ходить в детский сад. А Инна не спала – сидела на просторной кухне коммунальной квартиры. Услышав, что открывается дверь, она тут же вскочила и бросилась на шею мужу:

– Ты так долго! Двое суток! Утром я с работы позвонила к вам в кабинет. Мне сказали, что ты на выезде. А я уже… – Она всхлипнула. – Тут такое подумаешь!

– Брось, Инночка. Если что со мной случится, тебе сообщат незамедлительно. А если я просто где-то затерялся на необъятных просторах нашей области, это значит, что я наверняка жив.

– Ох, Порфирий, – Инна отстранилась от него и рассмотрела внимательно. – На тебе лица нет.

– А, – только махнул рукой Васин и уселся на табуретку.

Инна зажгла примус и поставила на него мятый алюминиевый чайник.

– Сейчас чайку тебе, – произнесла она. – Перекусишь немного. И спать.

– Да уж вставать скоро, – усмехнулся горько Васин.

– Что хоть случилось?

– Упыри опять вышли на охоту.

– Какие упыри?

– Наши. Отечественные кровососы… Знаешь, как-то читал в журнале «Вокруг света» о вендетте. Это такая кровная месть у итальянцев. Человек, у которого убили родственника, обязан отомстить за него своему кровному врагу. Советские люди, конечно, выше феодальных пережитков. Но что-то в этом понятии есть.

– Ты про что вообще? – не поняла Инна.

– Чудовища, которые убивают детей, – мои кровники. У опера ведь тоже вендетта. Только мстит он не за родню и знакомых, а за всех советских людей, которые братья. Пусть даже и попы, по заблуждению своему занимающиеся вредной чепухой. Но они тоже люди…

Следующий день прошел в попытках продолжить активные мероприятия по выявлению и преследованию бандитов. Напрягли Куйбышевскую область. Апухтин сидел на телефоне, раздавал указания. Иногда мягко убеждал, иногда срывался на крик, метал громы и молнии:

– Меня не волнует, как вы это сделаете! Это должно быть сделано! Или вы в Москве давно на ковре не были?