Орхидея в мотоциклетном шлеме - Дмитрий Лекух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словом — всё как всегда, и нет из этого долбаного круга ни у кого никакого выхода.
Такие дела…
В горах ходить надо осторожно.
Очень осторожно.
Особенно, если ты один.
Я как-то пару раз по молодости попадал в истории, потом зарекся.
Поганое это дело, знаете ли.
Они ведь только с виду твердые и прочные, эти горы.
Ага.
На самом деле, именно здесь, как нигде, очевидна непрочность нашего бытия: осыпи, трещины, коварство…
Ставишь ногу на с виду прочно вросший в землю валун, а он — предательски проваливается куда-то в бездну.
Причем не тогда, когда ты аккуратно трогаешь его носком, примериваясь, а когда уже окончательно переносишь на него весь вес тела, и стоящая на этом чертовом булыжнике нога становится опорной.
И тут — только успевай руки пошире расставлять, чтобы хоть за что-то схватиться. Неважно, за что: за корень, ветку, за такой же, с виду надежный, камень.
И молись, чтоб тебе повезло…
Причем такие истории, как правило, происходят уже в конце дневного перехода. Когда тягучая монотонность движения притупляет осторожность, мысли бродят где-то в стороне, а органы чувств, как губка, впитывают окружающий пейзаж. Чтобы потом, когда ты вернешься домой, преобразовать их в сосущую под ложечкой, заставляющую вновь и вновь возвращаться сюда, наверх, неизбывную тоску воспоминаний…
Так что я с этим делом — завязал.
В смысле, с тем, чтобы в одиночку в горы ходить.
А ведь — хочется.
В горы хочется.
Хорошо там, чисто…
И лишний человек там — как ни крути, только помеха.
Потому как очень трудно угадать, примут этого человека горы или не примут.
Хорошо тебе с ним будет ночью у костра жарить на углях только что пойманную форель или захочется сбежать: куда угодно, хоть в город, хоть за ближайший камень, только чтобы не слушать его пустую, докучливую болтовню.
Так — тоже бывает.
И, увы, чаще, чем хотелось бы.
Причем один и тот же человек в городе может быть до безумия интересен, а в горах — пуст, как фантик от шоколадной конфеты «Мишка на севере».
И дело не в том, что он плох и «не выдержал проверки».
Это бред для малолетних романтиков, переслушавших на теплой, уютной кухне Визбора или Высоцкого.
Просто всему — свое время и место.
В том числе и человеку.
Каждому овощу — свой фрукт.
Вот, в принципе, и все.
С Серегой Штурминым в горах — хорошо.
В смысле, мне хорошо.
Как другим — не знаю, характер у этого парня — совсем даже не сахар. С одной стороны он человек крайне жесткий, с другой — настолько же ранимый.
Такое вот, блин, единство и борьба противоположностей.
Бывает.
Причем, если ему что-то не по душе — никогда прямо не скажет. Будет молчать, дуться.
Прямо как девочка.
Если, конечно, подобного рода определение может подойти почти двухметровому гиганту с грубым, обветренным лицом и прозрачными неулыбчивыми глазами цвета темного бутылочного стекла.
У Сереги — другие достоинства.
В горах, да и просто по жизни, он абсолютно надежен, и мне это в нем откровенно нравится.
Что ему нравится во мне — не знаю.
Наверное, то, что я стараюсь ни при каких обстоятельствах его не напрягать.
Он это ценит.
А так — нам хорошо вместе, прежде всего оттого, что в походах мы преследуем абсолютно разные цели.
Его интересует процесс, физические нагрузки, вершины.
Меня — конец перехода, усталость в натруженных ногах, неожиданное чувство освобождения, когда сбрасываешь наконец-то с плеч надоевшие до смерти лямки тяжелого рюкзака.
И, естественно, основная цель моих «выходов» — это даже не столько горы, сколько верховья горных рек, где водится мой самый излюбленный рыболовный трофей — «царская» ручьевая форель, достойнейший соперник для любого, хоть раз в жизни державшего в руках спиннинг или нахлыстовое удилище.
Вот, исходя из этой разницы интересов, мы свои вылазки и строим.
Пробиваемся, насколько это возможно, на «Уазике», потом идем пешком. Когда приходим в намеченное заранее место, ставим базовый лагерь.
А дальше — по интересам.
Он — по горам лазить, я — вдоль берега спиннингом махать, с камня на камень перескакивая.
Вечером встречаемся, готовим ужин, обмениваемся впечатлениями.
Да и днем стараемся находиться в зоне досягаемости портативных раций, время от времени посылая друг другу сигналы, что все в порядке.
Мало ли что…
Горы шутить не любят.
Вот и в тот раз…
Я тогда только-только к этому ручью хоть как-то приспособился.
Уж очень необычный рельеф, фактически без «обраток».
Да и вода высокая.
С поверхности форель брать — напрочь отказывалась.
Пришлось снимать «сбируллино», ставить «мокрую» муху и огружать ее как следует.
Через некоторое время начались осторожные поклевки.
По впечатлению — прямо «со дна».
И тут — защелкал сигнал вызова.
Я выматерился.
Вынул, балансируя на камне, рацию из кармана.
— Да, — говорю, — слушаю. Что случилось?
— Херня, — отвечает, — случилась, Дим…
И замолкает.
Голос — внешне спокойный, но чувствуется — только внешне.
Серега в горах — парень опытный, куда опытнее меня.
Альпинист, мастер спорта.
Зря такими словами разбрасываться не будет.
— А поподробнее? — спрашиваю.
— А поподробнее, — говорит, — голую скалу видишь?
— Вижу, — отвечаю. — С полкилометра выше меня по течению…
— Ага, — констатирует удовлетворенно. — Вот я как раз под ней и валяюсь. Ничего серьезного, но ногу, кажется, все-таки сломал…
— Твою мать, — выдыхаю обессилено.
А что тут еще скажешь?
Мы сюда два полных дневных перехода шли.
А до этого почти четыре часа от ближайшего егерского кордона на «Уазике» пробивались.
Не ближний свет.
«Уазик» нас, кстати, — только через неделю там ждать будет.
