Под натиском Града - Яна Гаврилова

   Бросаю тряпку на диван и иду на кухню, где нахожу свой телефон. Набираю номер и слышу гудки. Нетерпеливо притоптываю ногой и свободной рукой случайно опрокидываю пластмассовую конфетницу.

   - Да? - раздается на другом конце провода и мое сердце замирает от звука глубоко вкрадчивого голоса, который остановил меня, когда я вошла в кафе за французским десертом.

   Я молчу, потому что мой чертов язык, прилип к небу, а все слова будто выдуло сквозняком.

   - Виктория, это ты? - произносит Градов, - Не молчи, Победительница. Я знаю, что это ты. У тебя особенное дыхание.

   Особенное дыхание?

   Кто вообще из нас двоих пишет книги?

   - Гм...Привет.

   - Здравствуй, - в его тоне слышится улыбка. А еще на заднем плане, я слышу странные хлопки, скрип и грубые мужские голоса, - Я очень рад, что ты позвонила. Хотя не буду скрывать, я ожидал твоего звонка намного раньше.

   - Тогда тебе не следовало заставлять меня искать твой номер. Ты мог просто записать его в мой телефон.

   - В таком случае было бы не так интересно. Результат намного приятнее, когда действия подкреплены ожиданием.

   - Значит если бы я не затеяла уборку и не нашла твой номер, ты бы так и не сказал мне, где искать?

   - Полагаю, мы никогда об этом не узнаем.

   - Когда ты положил записку в книгу?

   - В тот день, когда привез тебе пуговицу. Тебе следует чаще убираться в доме, Победительница, - игриво говорит он. Столько дней у меня под рукой находился его номер, а я не знала об этом. Может действительно нужно уделять больше времени мелочам? Наверное, стоит иногда прищуриться, вместо того, чтобы смотреть на мир широко распахнутыми глазами, потому что мы рискуем проглядеть что - то очень важное.

   Какое - то время мы оба молчим. Я позволяю Виктору слушать свое особенное дыхание, сильнее прижимая телефон к уху. Грубый мужской голос зовет Виктора по имени. Он отвечает, что ему нужна минута, а я не могу придумать, что сказать, чтобы продлить разговор.

   - Виктория, прежде чем мы закончим разговор, мне нужно кое - что спросить.

   - Спрашивай.

   - Могу я воспользоваться своим "поводом вернуться"?

   - Всегда, - шепчу я, чувствуя как под кожей, ускоряется пульс.

   Или это не мой пульс.

   Всего лишь на секунду, я разрешаю себе представить, что так стучит сердце Виктора.

***

   Я выхожу из душного здания редакции, до краев пропитанного запахом сублимированного кофе, шуршанием бумаг и звуком залипающих клавиш. Проведя в закрытом плохо проветриваемом помещении два бесконечных часа, я чувствую, что меня раздражает каждое движение, совершаемое в радиусе двух метров, и жадно глотаю воздух, стараясь не упустить ни малейшего вдоха. После нашего разговора с Виктором, я получила электронное письмо от выпускающего редактора с просьбой встретиться и обсудить детали нового романа, поэтому закончив уборку, я надела строгий брючный костюм и, поприветствовав господина Вигмана, двинулась в путь.

   Только что прошел дождь и весь асфальт покрылся прозрачными лужами, а в небе над городом яркой дугой нависла радуга. Охватившее меня раздражение мигом улетучивается, и я, прикрыв глаза темными стеклами очков, направляюсь вдоль цветочной аллеи. Вокруг меня снуют люди, в воздухе пахнет цветами, на моем пиджаке дюжина пуговиц, а в голове все время вертятся мысли о Викторе Градове - привлекательном спортсмене, словно старинный сундук доверху набитым тайнами.

   Я бреду до тех пор, пока не замечаю пожилого мужчину, подпирающего спиной стену кирпичного дома. Он стоит, запрокинув голову. Его рот слегка приоткрыт, а глаза наоборот плотно закрыты. И он тяжело дышит. Люди проходят мимо, и никто не обращает внимания на мужчину, чья одежда изношена, ботинки прохудились, а волосы, кажется, давно не знали мыла и теплой воды.

   Но вопреки мнению большинства, я не могу пройти мимо. Я осторожно подхожу к человеку, очевидно нуждающемуся в помощи. Смотрю на его морщинистые руки с глубокими трещинками, на его брюки с огромным количеством заплаток и на рубашку с пятном от горчицы.

   - Извините, - говорю я, настолько громко, чтобы он смог меня услышать, - С вами все в порядке? Я могу вам чем - то помочь?

   Мужчина разлепляет глаза, и я вижу, насколько тяжело ему дается это действие. Его руки дрожат, он пытается что - то сказать, но все, что выходит из его рта - это неразборчивое мычание. В момент, когда я решаю достать телефон, чтобы позвонить в скорую помощь, мужчина начинает медленно сползать по стене, и я кидаюсь к нему. У меня слишком мало сил, чтобы удержать его, а еще я проклинаю чертовы шпильки, которые не позволяют мне стойко стоять на ногах. Тогда я разуваюсь и откидываю туфли в сторону, моля Господа, чтобы он не позволил этому человеку умереть на моих руках. Меня трясет с такой силой, будто я поцеловала трансформатор, но я глубоко дышу, понимая, что лишь от моего упорства зависит жизнь мужчины, который уже полулежа, сидит на земле. Послав все к дьяволу, я сажусь на холодный асфальт, прислоняюсь спиной к стене и кладу голову мужчины себе на колени, пока дрожащими пальцами второй руки пытаюсь набрать службу спасения.

   Дальше все происходит, как в замедленной съемке. До приезда скорой помощи, я глажу незнакомого мне мужчину по голове, жизнь которого за каких - то ничтожные пять минут стала мне невероятно дорога, и молюсь. Плохо, неправильно, так как умею, но молюсь, чтобы он жил. Я не знаю, кто он, есть ли у него семья, дети или просто человек, ожидающий его возвращения, но кто бы он ни был, этот человек не заслуживает умереть под дверью бакалейной лавки.

   Никто не заслуживает.

   Прихожу в себя я лишь в машине скорой помощи, когда в нос ударяет резкий запах нашатыря.

   - Как вы себя чувствуете? - спрашивает женщина в белом халате, пристально вглядываясь в мои глаза.

   - Очевидно, лучше, чем он, - отвечаю я и киваю головой на мужчину, с кислородной маской на лице.

   - Кем он вам приходится?

   - Никем. Я просто проходила мимо и увидела, что ему плохо. Он поправится?

   Женщина тепло улыбается и пожимает мою руку. У нее очень добрые глаза и мягкий голос, а ее прикосновение внушает доверие.

   - Непременно. Благодаря вам, с ним все будет в порядке. Вы спасли его.

   - Хорошо, - с облегчением выдыхаю я и откидываю голову. Должна ли я чувствовать себя героем? Возможно, но я не чувствую. Все, что я ощущаю - это радость и облегчение, что этот человек будет жить, - А что с ним случилось?

   Доктор берет запястье мужчины и проверяет пульс.

   - Инсульт. В его возрасте такое случается. Ему повезло, что вы оказались рядом.

   Мы останавливаемся возле здания городской больницы, и врач просит меня войти внутрь для заполнения необходимых бумаг. Я вспоминаю про свой внешний вид и осматриваю себя. Вся моя одежда грязная, а ноги босые, ведь мои лодочки так и остались у бакалейной лавки.