Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Почему?

— Он булочник , и не более того! Я разве что не сунул гранату в его печь, но никто кроме французского булочника , не смог бы умолять так, как он это делал!

— Это вполне разумно, — сказал Джейсон. — Нелогичная логика Карлоса — не помню, чьи это слова, возможно мои же. — Такси развернулось на сто восемьдесят градусов и въехало на улицу дю Бак. — Мы едем в «Морис», — добавил Борн.

— Уверен, на это есть причина, — утвердительно сказал Бернардин, все еще разглядывая загадочно безучастное лицо Доминик Лавьер. — Слушай, эта милая старая леди упорно молчит.

— Я не старая! — яростно воскликнула женщина.

— Конечно, нет, дражайшая, — согласился ветеран Второго Бюро. — Подобные женщины только еще более желанны в ваши зрелые годы.

— О, мальчик, в саму точку!

— Почему «Морис»? — спросил Бернардин.

— Это очередная ловушка Шакала для меня, — ответил Борн. — Жест доброй воли со стороны нашей убедительной магдаленской сестры милосердия. Он ожидает, что я там буду — и я там буду.

— Я позвоню в Бюро. Благодаря нашему пугливому бюрократу, теперь они сделают все, что я скажу. Не подвергай себя опасности, друг мой.

— Не хочу тебя обидеть, Франсуа, но ты сам говорил мне, что знаешь в Бюро не всех. Я не могу допустить ни малейшего шанса утечки. Даже один человек сможет предупредить его.

— Позвольте мне помочь, — низкий тихий голос Доминик Лавьер прорезал проникающий в салон шум двигателя, напоминающий завывания заводящейся бензопилы. — Я могу помочь.

— Я уже понадеялся на твою помощь, леди, и она вела меня к собственной гибели. Нет уж, спасибо.

— Это было раньше, а не сейчас. Как тебе должно быть очевидно, мое положение сейчас действительно безнадежно.

— Кажется, я это где-то уже недавно слышал?

— Нет, не это. Я добавила слово «сейчас»… Ради Бога, поставь себя на мое место. Не стану делать вид, что поняла все, но, кажется, этот древний boulevardier рядом со мной только что случайно упомянул, что позвонит в Deuxieme — в Бюро , мсье Борн! Да это же почти французское Гестапо! Даже если мне удастся выжить, я помечена этим правительственным отделом. Меня, несомненно, сошлют в какую-нибудь ужасную колонию на другом конце света — о, я весьма наслышана о Втором Бюро!

— Да ну? — удивился Бернардин. — А я — нет. Звучит вполне даже симпатично. Просто замечательно!

— Кроме того, — продолжала Лавьер, пристально глядя на Джейсона и стягивая с головы белую остроконечную шляпу — жест, от которого брови водителя, видевшего это через зеркало заднего обзора, поползли вверх. — Без меня, без моего присутствия в совершенно другой одежде в «Морисе», Карлос и близко не подойдет к улице Риволи… — Бернардин постучал по ее плечу, поднеся указательный палец к губам и кивая в сторону переднего сиденья, после чего Доминик быстро добавила: — Человека, с которым вы хотите побеседовать , там не будет.

— В этом что-то есть, — сказал Борн, наклонившись вперед и глядя мимо Лавьер на ветерана Бюро. — У нее квартира на Монтейне, где она должна сменить одежду, и ни один из нас при этом не должен пройти с ней.

— Дилемма, не так ли? — ответил Бернардин. — И мы не сможем прослушать телефон с улицы, верно?

– Идиоты! .. Да у меня нет другого выбора, кроме как сотрудничать с вами, и если вы не можете этого понять, то вас смогут обвести вокруг пальца даже дрессированные собаки! Этот старик… пожилой человек рядом со мной найдет мое имя в файлах Второго Бюро с первой же попытки, как известно великому Джейсону Борну, если он хотя бы вскользь знаком с Бюро, и поднимется несколько интересных вопросов — кстати, некогда заданных моей сестрой Жаклин. Кто такой этот Борн? Он настоящий или нет? Это киллер Азии или просто обманщик, подсадная утка? Однажды ночью она сама позвонила мне из Ниццы, перебрав бренди, — ту ночь мсье Хамелеон, быть может, помнит — чрезвычайно дорогой ресторан за городом. Ты угрожал ей… во имя влиятельных безымянных людей ты угрожал ей! Ты требовал, чтобы она открыла тебе то, что знала о каком-то ее знакомом — кто это был, я тогда не имела понятия — но ты напугал ее. Она говорила, что ты был в бешенстве, глаза у тебя блестели, и ты выкрикивал слова на непонятном ей языке.

— Я помню, — ледяным тоном перебил Борн. — Мы вместе ужинали, я угрожал ей, и она была напугана. Она пошла в дамскую комнату, заплатила кому-то, чтобы тот позвонил, и мне пришлось убраться оттуда.

— И теперь Второе Бюро в союзе с теми влиятельными безымянными людьми? — Доминик Лавьер несколько раз покачала головой и понизила голос. — Нет, мсье, я хочу жить и не хочу бороться против таких обстоятельств. В баккарате самое важное — знать, когда не следует делать передачу.

После короткого молчания заговорил Бернардин:

— Так каков адрес вашей квартиры на Монтейне? Я дам его водителю, но перед этим: поймите меня, мадам, если ваши слова окажутся ложными, на вас обрушатся все истинные ужасы Второго Бюро.

Мари сидела за столиком, привезенном комнатной обслугой, в своем маленьком номере в «Морисе», читая газеты. Ее внимание все время отвлекалось на разные мысли; ни о какой концентрации не могло быть и речи. Беспокойство не давало ей заснуть, когда она вернулась в отель вскоре после полуночи, несколько раз обойдя пять кафе, где они с Дэвидом часто бывали много лет назад в Париже. Наконец, к четырем с чем-то часам утра, усталость положила конец ее ворочаниям; она заснула при включенной у кровати лампе, и проснулась от того же света шесть почти часов спустя. Это было самое большее, сколько она спала, с той самой ночи на острове Транквилити, ставшей теперь отдаленным воспоминанием, если не считать жгучей боли расставания с детьми.

Не думай о них, это слишком больно. Думай о Дэвиде… Нет, думай о Джейсоне Борне! Где? Сконцентрируйся!

Она отложила парижскую «Трибюн » и налила себе третью чашку черного кофе, поглядывая на французские двери, ведущие на небольшой балкон, с которого открывался вид на улицу Риволи. Ее раздражало то, что некогда яркое утро превратилось в унылый серый день. Скоро начнется дождь, еще больше затрудняя ее поиск. Она смиренно глотнула кофе и поставила элегантную чашку на элегантное блюдце, жалея, что это не одна из тех простых кружек, которым они с Дэвидом отдавали предпочтение в своем сельском домике в Мейне. О, Боже, вернутся ли они туда когда-нибудь? Не думай о таких вещах! Сконцентрируйся! Невозможно.

Она подобрала «Трибюн » и стала бесцельно просматривать страницы, видя только отдельные слова — никаких предложений или абзацев, никаких связных мыслей или значения — только слова. Потом взгляд ее остановился внизу очередной бессмысленной колонки, на единственной бессмысленной строчке, заключенной в скобки, в самом низу бессмысленной страницы.

Это было слово Амам , за которым следовал телефонный номер; и несмотря на тот факт, что вся газета была на английском языке, ее легко переключающийся на французский мозг тут же попытался перевести это слово. Она собиралась уже перевернуть страницу, когда другая часть ее мозга крикнула ей: Стоп !