Убийца Войн - Брендон Сандерсон

«Она и была рискованной, – подумала королева, переходя из приемных залов в темный наружный коридор. – Любимому мужчине грозят смертью, а если я рожу детей, их отберут». Либо действовать, либо жрецы будут и дальше ею помыкать. Она и Сьюзброн пришли к согласию. Лучший план заключался в том…»

Сири замедлила шаг. В конце коридора, перед выходом во двор, собралась небольшая группа жрецов, усиленная несколькими безжизненными солдатами. В вечернем свете они казались призрачными силуэтами. Жрецы повернулись к ней, и один наставил палец.

«Цвета! – ужаснулась Сири и резко развернулась. Сзади приближался второй отряд жрецов. – Нет! Только не сейчас!»

Те и другие взяли ее в кольцо. Бежать! Но куда? Метаться в длинном платье, прорываться в нем через заслон из жрецов и безжизненных – безнадежное занятие. Она вскинула голову, надменно оглядела подоспевших и взяла под полный контроль свои волосы.

– Мы глубоко сожалеем, Сосуд, – произнес предводитель. – Но принято решение не выпускать тебя на люди в теперешнем состоянии.

– Состоянии? – переспросила Сири ледяным тоном. – Что за вздор?

– Дело в ребенке, Сосуд, – ответил жрец. – Нельзя им рисковать. Есть многие, кто готов на тебя покуситься, коль скоро ты понесла.

Сири застыла.

«Ребенок? – поразилась она. – Откуда они знают, что мы со Сьюзброном и правда начали…»

Но нет. Она бы поняла, что беременна. Однако считалось, что она уже несколько месяцев спит с Богом-королем – вполне достаточно, чтобы беременность стала заметной. Горожане сочтут эту байку правдоподобной.

«Дура! – обругала себя Сири, запаниковав. – Если они уже нашли замену Богу-королю, то мне и не нужно вынашивать ребенка. Достаточно внушить всем и каждому, что я на сносях!»

– Никакого ребенка нет, – сказала она. – Вы выждали – вам пришлось оставаться в стойле, пока не появится повод меня запереть.

– Пожалуйста, не противься, Сосуд, – отозвался один жрец, подав безжизненному знак взять ее за руку.

Она не оказала сопротивления и, глядя жрецу в глаза, велела себе сохранять спокойствие.

Тот отвернулся.

– Так будет лучше, – сказал он. – Это для твоего же блага.

– Не сомневаюсь, – отрезала Сири, но дала отвести себя обратно в покои.

* * *

Вивенна сидела в гуще зрителей, высматривая и выжидая. С одной стороны, было глупо явиться открыто, но она постепенно переставала быть осторожной идрийской принцессой и вела себя все тише и тише.

Подручные Дента нашли ее и в трущобах. На людях, с Вашером, она уцелеет скорее, чем в переулках, тем более теперь, когда так ловко слилась с окружающими. Она и не подозревала, насколько естественно будет смотреться в ярких тунике и брюках. Никто не обращал на нее внимания.

За оградой поверх скамей нарисовался Вашер. Вивенна осторожно снялась с места, которое мгновенно кто-то занял, и направилась к нему. Жрецы внизу уже приступили к дебатам. Нанровах, вновь обретший дочь, начал с того, что объявил о смене позиции. Теперь он выступал против войны.

Его поддерживали очень немногие.

Вивенна примкнула к Вашеру за оградой, и тот, не трудясь извиняться, локтями расчистил для нее место. Ночного Хищника он не взял – по ее настоянию оставил меч дома вместе с дуэльным клинком Вивенны. Она не понимала, как он ухитрился пронести клинок в прошлый раз, когда посетил Двор, но привлекать к себе внимание им хотелось меньше всего.

– Ну что? – негромко спросила Вивенна.

Вашер покачал головой:

– Если Дент здесь, я его не нашел.

– Неудивительно, в такой-то толпе, – тихо заметила она. Вокруг толклась тьма людей – только к перилам привалились сотни. – Откуда их столько взялось? На прошлых ассамблеях не было такой давки.

Он пожал плечами:

– Те, кому даровано право единожды посетить двор, могут использовать входные жетоны, когда захотят. Многие приберегают их для генеральной ассамблеи. Так можно сразу взглянуть на всех богов.

Вивенна снова обвела взглядом толпу. Она подозревала, что дело еще и в слухах, которые до нее дошли. Люди предполагали, что именно на этой сессии пантеон возращенных наконец-то объявит войну Идрису.

– Нанровах выступает прилично, – заметила она, хотя плохо слышала речи из-за общего гула.

У возвращенных, очевидно, имелись гонцы, которые передавали стенограммы.

Она подивилась, почему никто не призывает народ к порядку. Но это было не в обычаях Халландрена. Здесь любили хаос. Или, по крайней мере, возможность сидеть и трепаться, пока важные события разворачиваются своим чередом.

– Нанроваха не слушают, – ответил Вашер. – Он дважды менял мнение. Кредит доверия исчерпан.

– Тогда он мог бы и объяснить, почему передумывал.

– Мог бы, но судить сложно. Знай люди о похищении ребенка, кое-кто испугался бы еще больше и возложил вину на идрийских провокаторов, что бы ни говорил Нанровах. Прибавь к этому его упрямую халландренскую гордыню. Жрецы вообще безнадежны. Признаться, что твоего ребенка похитили, а тебя заставили сменить политический курс…

– Я думала, вам нравятся жрецы, – сказала Вивенна.

– Некоторые. Далеко не все. – Сказав это, он посмотрел на пьедестал Бога-короля.

Сьюзброн еще не прибыл, а начали без него.

Не было и Сири. Это сердило Вивенну, так как она собиралась присмотреть за девчонкой, пусть даже издалека.

«Я помогу тебе, Сири. На сей раз по-настоящему. Первым шагом станет предотвращение войны».

Встревоженный Вашер налег на перила, обозревая арену.

– В чем дело? – спросила Вивенна.

Он пожал плечами.

– Да скажите же!

– Я не люблю надолго оставлять в одиночестве Ночного Хищника.

– А что он сделает? Мы заперли его в чулане.

Тот снова навалился на перила.

– Нет, правда, – не успокоилась Вивенна. – Вспомните, что сами согласились, – довольно подозрительно предстать перед публикой с пятифутовым черным мечом. А если этот меч курится черным дымом и говорит в чужих головах, тем хуже.

– Меня не смущают подозрения окружающих.

– Зато смущают меня, – парировала она.

Вашер скроил недовольную мину, и Вивенна настроилась на новое возражение, но он лишь кивнул.

– Ты, конечно, права. Я не умею быть незаметным. И Дент меня постоянно за это высмеивал.

– Вы дружили? – нахмурилась Вивенна.

Вашер не ответил и отвернулся.

«Призраки Калада! – возмутилась она. – Настанет день, когда кто-нибудь в этом цветами проклятом городе расскажет мне правду? Небось я сразу и помру от потрясения».