Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

29 мая из Европы прибыл еще один анжуйский гонец с депешей, подтвердившей худшие опасения Ричарда. После того как его соперник — французский король Филипп-Август — покинул Крестовый поход, Ричард постоянно тревожился, что Капетинги в его отсутствие станут угрожать анжуйским владениям. Теперь он узнал, что Филипп установил контакт с принцем Джоном и они вместе активно плетут интриги. Посланник предостерегал, что, если немедленно не будут приняты меры, чтобы «[обуздать] это отвратительное предательство, существует опасность, что король Ричард вообще лишится власти в Англии». Утверждают, что король «встревожился, услышав эти новости, и впоследствии… долгое время сидел в молчании, обдумывая услышанное и взвешивая, что надо делать». В апреле он принял решение остаться на Святой земле, но последние новости с Запада заставили его вновь вернуться к вопросу о возвращении. Согласно сведениям Амбруаза, Ричард пребывал «в меланхолии, унынии и грусти… он не мог мыслить ясно».[322]Величайшему воину христианского мира пришло время принять судьбоносное решение: останется он крестоносцем или откликнется на зов Анжуйского королевства и вернется домой королем?

С приближением лета 1192 года Саладин снова начал собирать армии, готовя ислам к новому наступлению на христиан. В предшествующем году султан потерпел ряд серьезных неудач. Ему пришлось в бессилии наблюдать, как 12 июля 1191 года пала Акра, а 20 августа стать молчаливым свидетелем хладнокровной казни королем Ричардом мусульманского гарнизона города. Все попытки остановить продвижение воинов Третьего крестового похода на юг к Яффе оказались неудачными, и 7 сентября в Арсуфе мусульмане Саладина были изгнаны с поля боя. Вынужденный пересмотреть свою стратегию султан перешел к обороне, разрушил крепости Южной Палестины и тенью следовал за крестоносцами, которые тяжело двигались внутрь страны. В конце концов он около 12 декабря отошел к Иерусалиму, чтобы там ожидать атаки.

Памятуя о своих блестящих победах при Хаттине и в Иерусалиме в 1187 году, Саладин сохранил решимость остаться преданным джихаду — пожалуй, его преданность даже стала сильнее. Но при этом он в итоге уступил инициативу франкам. Измученный частыми приступами болезни, испытывая постоянные трудности из-за пошатнувшейся морали и физической усталости войск, вынужденный отвлекаться на многочисленные нужды обширной империи Айюбидов, султан медленно, но верно двигался к поражению. Но потом 12 января крестоносцы отступили от Бейт-Нубы, возродив надежды ислама и дав Саладину возможность восстановить свои силы.

Пережив продвижение христиан к Иерусалиму, Саладин подвел итог ситуации, сложившейся в первые месяцы 1192 года. Империя Айюбидов находилась в удручающем состоянии. Султан годами вплотную не занимался пополнением своей казны, и теперь его финансовые ресурсы были истощены: срочно требовались деньги, чтобы платить наемникам и за всевозможные необходимые для войны материалы. Жизненно важной была связь с процветающим Египтом, но взятие Ричардом Аскалона представляло нешуточную угрозу для поддержания постоянного сообщения между Сирией и Нильским регионом.

Экономические проблемы были напрямую связаны с еще одним тревожащим вопросом — уменьшающейся боеспособностью и лояльностью армий. Из-за практически непрерывных военных действий предшествующих четырех лет Саладин выдвинул непомерные требования к поставке людской силы из своих владений в Сирии, Египте и Джазире. Также он попросил о помощи большинство своих союзников из Месопотамии и Дийяр-Бакра. Доказательством удивительной харизмы Саладина как лидера, эффективности его политической и религиозной пропаганды и благочестивой привлекательности джихада явилось то, что даже такие потенциальные противники, как Зангид Изз ад-Дин Мосульский и Имад аль-Дин Занги Синджарский, продолжали соблюдать свои обязательства участвовать в священной войне и откликнулись на призыв султана к оружию. Но такие просьбы не могли удовлетворяться бесконечно. Если конфликт в Палестине продолжится, постепенный разрыв уз лояльности и общей цели, соединяющих мусульманский мир, — вопрос времени. Именно поэтому Саладин пошел на риск и в декабре 1192 года распустил свои армии.

К полному смятению султана, многочисленные проблемы усугубились проявлениями нелояльности в его собственной семье. Еще в марте 1191 года Саладин позволил своему доверенному и очень способному племяннику Таки аль-Дину завладеть частью территории в Джазире, к востоку от Евфрата, на которой находились города Эдесса и Харран. В ноябре того же года, во время латинского наступления на Святой город, султан получил печальную весть о смерти Таки аль-Дина от болезни. К началу 1192 года взрослый сын Таки аль-Дина аль-Мансур Мухаммад начал выказывать то, что помощники Саладина назвали «признаками противодействия». Опасаясь лишиться наследства, аль-Мансур попытался склонить своего двоюродного дедушку, султана, или подтвердить его права на земли Джазиры, или выделить ему другую территорию в Сирии. Эта просьба была подкреплена угрозой, что, получив отказ, аль-Мансур начнет восстание против власти Айюбидов на северо-востоке.

Саладин пришел в ужас от столь вопиющего проявления неверности в своей же семье, и его настроение отнюдь не улучшилось, когда аль-Мансур попытался использовать в качестве посредника аль-Адиля — на самом деле столь вероломная тактика привела султана в ярость. Данная досадная ситуация, продлившаяся до начала лета 1192 года, отвлекла на себя внимание султана. Первоначально Саладин отреагировал, отправив в апреле своего старшего сына аль-Афдаля, чтобы подчинить Джазиру, наделив его полномочиями требовать помощи от своего брата аль-Захира из Алеппо, если, конечно, в ней возникнет необходимость. Однако к концу мая султан смягчился. Вероятно, аль-Адиль все же оказал некоторое давление, как третейский судья, да и эмир Абул Хайджа на созванном для обсуждения ситуации совете высказался за снисходительность и терпимость. Он справедливо заметил, что нельзя воевать одновременно со своими собратьями по вере и «неверными». Поэтому Саладин дал аль-Мансуру земли в Северной Сирии, а аль-Адилю — права на Харран и Эдессу. Однако это довольно-таки резкое и внезапное примирение вызвало некоторое отчуждение с аль-Афдалем. Обозленный непостоянством отца и решением вознаградить аль-Адиля, аль-Афдаль проявил нежелание возвращаться в Палестину, остановившись сначала в Алеппо, потом в Дамаске, тем самым лишив Саладина ценной людской силы.[323]

В начале 1192 года Саладин столкнулся с финансовыми трудностями, нехваткой людской силы и подстрекательством к мятежу. Неудивительно, что он усовершенствовал свой подход к священной войне. Предшествующей осенью он выбрал оборонительную стратегию, избегая решительных столкновений с франками, но пока еще поддерживая относительно тесный контакт с противником. С весны 1192 года и далее султан вывел почти всех своих солдат с поля. Если не считать случайных нападений из засады и набегов, армии Айюбидов перешли к обороне на всей территории Палестины, ожидая нападения христиан. Впоследствии Саладин начал широко распространенную рабочую программу укрепления основных крепостей и фортификационных сооружений Иерусалима.