Голос крови - Том Вулф

Наконец, ночной клуб у дороги… «Гоголь»… Пустая парковка, а на углу – телефон-автомат. К счастью, у него нашлась мелочь. Оператор сообщает нужный номер. Проваливаются еще несколько монет – с ним заговаривает женским голосом автоответчик: «Вы позвонили в канцелярию шерифа округа Броуард. Внимание! В экстренной ситуации нажмите 00… если ситуация не экстренная, нажмите 2… по вопросам платежей наберите 3… по кадровым вопросам набирайте 4…» И наконец, раздается живой голос:

– Отдел по расследованию тяжких преступлений. Лейтенант Кантер.

– Лейтенант, у меня есть для вас полезная информация, – говорит Нестор.

– Кто говорит?

– Извините, лейтенант, я могу только поделиться информацией.

Пауза.

– Ладно… продолжайте.

– Когда медэкс…:::::: Черт, заговорил как коп.:::::: – Он спешит поправиться. – …медэксперт…:::::: И все равно слишком профессионально. А лейтенант наверняка уже записывает разговор.:::::: – После того, как медэксперт закончит работу, в «Скорую» погрузят труп с биркой на ноге… – Он произносит медленно, по слогам: – Ни-ко-лай Ко-пин-ски… из «Альгамбры», дома престарелых. Но его настоящее имя И-горь Дру-ко-вич. Он художник, и его телефон можно найти в справочнике. Все выглядит так, будто он сам упал с лестницы и сломал себе шею. Но медэксу… эээ…:::::: да черт с ним:::::: …не стоит принимать это за чистую монету. Пусть сделает вскрытие, чтобы определить, был ли то несчастный случай… или что-то другое… Вы меня поняли? Что касается его картин, то они… эээ… в точности воспроизводят стиль знаменитых художников… в точности, лейтенант, вы меня понимаете? Двенадцать из них исчезли из квартиры.

Нестор вешает трубку и, прыгнув в машину, рвет когти в Майами.:::::: Совсем спятил? В твоем положении только рвать когти! Ты, может, уже объявлен в розыск. Не хватало, чтобы тебя остановил дорожный патруль!::::::

Он сбрасывает скорость до разрешенной, даже чуть меньше, и выдыхает. Сердце колотится как бешеное.

Mierda! Стрелка часов на приборной доске давно перевалила за восемь! Комендантский час… А Джон Смит уже, наверно, на совещании в редакции «Геральд»…

Второй звонок он может сделать с мобильника. Номер Джона у него в списке контактов. Только бы какой-нибудь англо-патрульный не тормознул за телефонный разговор за рулем! Нестор смотрит в зеркало заднего вида… в боковые… проверил, кто впереди… даже на обочинах. Придется рискнуть, особенно если он объявлен в розыск. Палец забегал по стеклу айфона…

Это, конечно, метафора – «они взяли меня за горло», – но Эд Топпинг физически ощущает затягивающуюся на шее удавку. Дело зашло так далеко, что обсуждать это с Джоном Смитом на ходу уже невозможно. И вот они втроем сидят за круглым столом в его кабинете: Джон Смит, Стэн Фридман и он сам. Впрочем, есть еще четвертый: адвокат «Геральд», ведущий дела о диффамации, Айра Катлер. Пятидесятилетний мужчина с еще гладкими выдающимися скулами и округлым животиком, свидетельствующим не столько о возрасте, сколько о витальности, амбициозности и юношеском аппетите. Эду он напоминает портреты братьев Пил, изображающие американских сановников восемнадцатого столетия с хорошим брюшком – свидетельством успеха и жизненной силы. Что до Айры Катлера с его брюшком, отполированными ногтями и отутюженной белой рубашкой, то в юридических схватках – это откормленный и физически крепкий питбуль. Он обожает тяжбы, в особенности разбирательства в суде, где можно оскорблять людей в лицо, унижать их достоинство, ломать их дух, уничтожать их репутацию, доводить их до слез, громких рыданий, бессвязного лепета… и все на законных основаниях. Так что он легко может поставить на место Джона Смита с его ростом сто восемьдесят пять сантиметров. В Катлере есть что-то вульгарное, и Эдвард Топпинг IV не хотел бы оказаться с ним на людях за одним столом или где-нибудь еще, так как слюнявый питбуль бросил бы тень на репутацию семейства Топпингов… Правда, за этим столом адвокат может вести себя самым неподобающим образом.

– Господа, начнем, – командует Эд. Он обводит взглядом сидящих, вроде как чтобы удостовериться, что все, как говорится, «в теме», а на самом деле чтобы продемонстрировать свой авторитет, пожалуй несколько пошатнувшийся в присутствии питбуля. Взгляд Топпинга IV останавливается на Джоне Смите: – Расскажите нам о последней информации, которой вы располагаете.

Это звучит как приказ командира: «Докладывайте, рядовой!»

– Как я вам уже сказал, сэр, у нас, кажется, появился свидетель. Нестор Камачо, полицейский, помогавший мне в свободное время, случайно встретил старую приятельницу. Как выяснилось, она была у Сергея Королева, когда тот прочел в газете наш вчерашний материал о художнике Игоре Друковиче, а тот предположительно подделал картины, которые Королев подарил музею. Так вот, она описала реакцию последнего…

Айра Катлер перебивает его. Голос у юриста неожиданно тонкий.

– Постойте-ка. Камачо… не тот ли это коп, которого выгнали из рядов за расистские высказывания?

– Сэр, его не выгнали, а освободили от ведения дел. Это означает, что у человека отбираются жетон и боевой пистолет на время служебной проверки.

– Ммммм… понятно. – Тон сказанного означает «Мне не понятно, но продолжайте. К вашему фанатику-дружку мы еще вернемся».

– Одним словом, эта женщина, его приятельница… – И Джон описывает, со слов Нестора, соответствующую сцену с запаниковавшим Королевым.

Эд смотрит на Катлера.

– Во-первых, – начинает юрист, – ее нельзя назвать свидетельницей. Мы имеем дело с косвенными показаниями. Свидетель – это тот, кто присутствовал при совершении преступления. Вашу информацию можно использовать в суде, но она не является свидетельским показанием.

:::::: Господи, спасибо тебе, Катлер! – думает Эд. – Вот уж кого на кривой не объедешь!:::::: С трудом сдерживая улыбку, он смотрит на Джона Смита. Но как! Это взгляд снисходительного до поры до времени начальника. Вслух же он произносит:

– Сообщите мистеру Катлеру, что там еще у вас.:::::: Ну-ка, что скажешь, после того как из-под тебя выбили стул?::::::

Джон Смит переходит к открытому признанию Игоря в том, что тот занимался подделкой картин. Рассказал, что сфотографировал их в его квартире, а еще – о принятых Королевым мерах по созданию безупречной «биографии» поддельных картин и, в частности, о его поездке в Штутгарт, где русский заплатил немецкому эксперту (фамилия такая-то) за нужное заключение. Рассказал о вторичной подделке, если можно так выразиться, о каталоге столетней давности, перепечатанном недавно на бумаге того времени… тоже своего рода произведение искусства. Смит в не свойственной ему манере поет дифирамбы создателям фальшивого каталога… найти такую бумагу, воспроизвести особенности старинного переплета и способа репродуцирования, даже причудливых оборотов старомодной речи… Этот несвойственный ему лирический монолог превратил аморальное штукарство в дионисийский шедевр за гранью добра и зла…

Смит завершает речь, и Эд переводит взгляд на своего спасителя, не подверженного подростковым амбициям и эмоциям. Стэн Фридман и Джон Смит тоже уставились на питбуля с юридической степенью.