Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

возможности уменьшить твое унижение. Но сначала мне нужно все узнать. Я пришлю слугу, который помоет тебя, и цирюльника, который тебя побреет и подстрижет волосы. Ты ужасно выглядишь.

Александр дал распоряжения часовому, чтобы тот пропустил людей, которые придут позаботиться о царевиче Аминте, а сам направился в шатер Пармениона, где шел пир. Слышались завывания и гогот, шум посуды, стоны и пыхтенье, звучала нестройная музыка флейт и других варварских инструментов, которых Александр не мог распознать.

Войдя, он несколько раз споткнулся о клубки голых пыхтящих тел, совокуплявшихся всевозможными способами на покрывавших землю циновках. Царь лег на ложе рядом с Гефестионом и начал пить. И пил всю ночь, до озверения и потери рассудка.

Глава 42

Незадолго до полудня прибыл Каллисфен. Он вошел в сопровождении телохранителя. Александр сидел за своим рабочим столом. Ночная оргия оставила следы на его лице, но царь был трезв и сосредоточен. Перед ним лежал развернутый лист папируса, в руке – дымящаяся чаша, вероятно с настоем, который прописал врач Филипп, чтобы снять последствия перепоя.

– Заходи, – пригласил царь Каллисфена. – Хочу, чтобы ты взглянул на этот документ.

– О чем он? – спросил историк, подходя к столу.

– Это письмо, которое имел при себе посланник Великого Царя, направляясь к моему двоюродному брату Аминте. Мне бы хотелось, чтобы ты изучил его и высказал свое мнение.

Каллисфен пробежал первые строчки, не подавая признаков удивления, потом спросил:

– И что тебе нужно знать?

– Не знаю… Например, кто мог его написать.

Каллисфен снова пробежал глазами по письму, более внимательно:

– Красивый почерк. Несомненно, писал человек образованный и довольно утонченный. Кроме того, папирус первосортный, как и чернила. Скорее даже…

Александр с некоторым удивлением наблюдал, как историк послюнил палец, приложил к буквам, а потом засунул в рот:

– Могу даже сказать, что эти чернила сделаны в Греции из сажи и сока бузины…

– В Греции? – перебил его царь.

– Да, но это ничего не значит. Люди повсюду возят с собой свои чернила. Я тоже пользуюсь ими, и твои товарищи, возможно, тоже…

– Не можешь ли ты извлечь из этого документа еще какие-нибудь сведения?

Каллисфен покачал головой:

– Не думаю.

– Если придет в голову какая-нибудь мысль, немедленно приди и расскажи, – велел Александр, после чего поблагодарил и попрощался.

Как только Каллисфен ушел, царь велел позвать Евмена. В ожидании его он взял свою чернильницу, опустил в нее палец, попробовал на язык, а потом повторил ту же операцию, что у него на глазах проделал историк, и заметил, что на вкус и те и другие чернила в самом деле одинаковы.

Почти тут же вошел секретарь:

– Я нужен тебе?

– Ты, случайно, не видел в окрестностях лагеря того египтянина? – спросил Александр.

– Парменион сказал, что он передал твой ответ и сразу уехал.

– Это тоже странно. Постарайся узнать о нем побольше, если сумеешь.

– Сделаю все возможное, – заверил его Евмен и, прежде чем уйти, спросил: – Есть какие-нибудь сведения о нашем пополнении?

Александр покачал головой:

– К сожалению, пока никаких.

Когда секретарь, уходя, откинул полог, в царский шатер ворвался холодный ветер и сдул со стола карты. Лептина добавила угля в худо-бедно обогревающую шатер жаровню, а Александр взял лист папируса и принялся писать:

Александр, царь македонян – Антипатру, регенту трона и хранителю царского дома

Здравствуй!

Поздравляю тебя с мудростью, проявленной тобою при правлении родиной, пока мы в далеких краях сражались с варварами.

Недавно Парменион схватил посланника Великого Царя с письмом моему двоюродному брату Аминте, в котором последнему предлагался македонский трон и сумма в две тысячи талантов золота, если он убьет меня.

Все это выяснилось благодаря одному египтянину по имени Сисин, утверждавшему, что он дружил с моим отцом Филиппом. Однако этот человек исчез. Это мужчина лет шестидесяти с редкими волосами, орлиным носом, темными бегающими глазами. Он имеет родинку на левой скуле. Я бы хотел, чтобы ты проследил за ним и сообщил мне, если увидишь его в городе или во дворце.

Желаю тебе доброго здоровья.

Александр запечатал письмо и велел немедленно отправить с личным курьером, после чего зашагал в шатер к Пармениону. Полководец растянулся на своей походной койке, и слуга оливковым маслом с крапивным соком растирал ему левое плечо, которое с наступлением зимы начинало сильно болеть, – последствия старой раны, полученной во Фракии еще в молодости. Парменион тут же встал и накинул на себя одежду:

– Государь, не ожидал твоего визита. Чего предложить тебе? Немного подогретого вина?

– Я бы хотел увидеть персидского пленника и допросить его. Можешь дать мне толмача?

– Разумеется. Сейчас?

– Да, как только сможешь.

Парменион быстро привел себя в порядок, велел слуге разыскать толмача и повел Александра к постройке, где под стражей содержался схваченный посланник.

– Полагаю, ты уже допросил его, – по пути сказал царь.

– Да, – ответил Парменион.

– И что он сообщил?

– То, что мы знаем. Что Великий Царь поручил ему доставить личное послание одному вождю яунов по имени Аминта.

– И больше ничего?

– Больше ничего. Я подумал, не подвергнуть ли его пытке, но потом решил, что это бесполезно: простому гонцу никто не открыл бы ничего важного.

– А как ты его перехватил?

– Благодаря Сисину.

– Тому египтянину?

– Да. Однажды он пришел ко мне и сообщил, что в лагере, где живут торговцы и женщины, видел какого-то подозрительного типа.

– А ты знал его раньше, этого Сисина?

– Конечно. Он был нашим шпионом, когда мы впервые высадились в Азии по приказу твоего отца, но с тех пор я его больше не встречал.

– А это тебя не настораживает?

– Нет, с чего бы? Он всегда был надежным осведомителем, и всегда ему аккуратно платили, как и в этот раз.

– Тебе следовало задержать его, – возразил Александр, явно раздосадованный. – По крайней мере, до моего прибытия.

– Мне очень жаль, – молвил Парменион, склонив голову. – Я не видел в этом необходимости. К тому же он дал мне понять, что идет по следу другого персидского шпиона, и потому… Но если я ошибся, прошу простить меня, государь. Я…

– Ничего. Ты действовал так, как считал правильным. А сейчас давай посмотрим на этого пленника.

Они как раз подошли к сараю, где держали персидского посланника, и Парменион велел стражнику отпереть засов.

Солдат повиновался и вошел первым, дабы убедиться, что все в порядке. Он сразу же вернулся назад с растерянным видом.

– Что там? – спросил Парменион.

– Он… он мертв, – запинаясь, пробормотал солдат.

Александр вошел и опустился рядом с трупом на колени.

– Скорее вызовите моего врача, – приказал он, а потом обернулся к Пармениону. – Очевидно, этот человек знал больше, чем сказал