Ступени в вечность - Людмила Минич

— Их они знать не хотят. Хотят тебя.

— Зачем?

— Много вопросов. Успокойся по возможности. Тебе ничего не грозит, пока я рядом. Скоро все закончится, и ты отдохнёшь.

— Опять в пещерах!

— Ты предпочитаешь ночлег среди скал? На свежем ласковом ветерке?

— Тут тоже… — зябко повела она плечами, но никто из темноты не ответил.

Вот ведь как. Решили на неё посмотреть! Не на кого-нибудь, а на Маритху! Или они тоже знают тайну Двери?

— А как они про меня узнали? — через некоторое время спросила она.

— Я попросил их содействия и потому невольно связал тебя с ними. Однако необходимо было надёжно укрыть твою Нить. Эти четверо с тобою от самой Латиштры.

— Да, а как это они так быстро до Латиштры добрались? Отсюда? Или Тёмный просил их заранее?

— Те, что с нами, — из других семей. Но это все равно, ведь они едины. Зов адика настиг нас здесь, и потому тебя встретят здешние ведущие. Благо, они оказались на нашем пути, и не надо отклоняться в сторону. А теперь помолчи.

Маритха проглотила очередные слова, готовые свалиться с языка, ведь «помолчи» было сказано так… как он умел. Запрет напрочь отсек желание испытывать терпение Аркаиса. Тут темно, вот и страшно с непривычки. Ей просто необходимо что-то говорить, чтобы вслед отвечали, а он запрещает.

Вокруг немного просветлело… или нет, это во тьме обозначились серые тени. Три впереди и две сзади неё. Или нет, не серые, это слабый свет струился вокруг каждой из темных фигур. Как только появился свет, сразу выступили и подробности, отличия каждого. Маритха видела даже лица адика, хоть и не могла понять, как это у неё выходит. Вокруг было все ещё темно, а призрачный свет не мог осветить их так хорошо. Девушка присмотрелась, обличья были иными, тоже шерстистыми, тоже морщинистыми, но другими, словно прежнее сползло, уступая место истинному.

Впереди виднелся и Тёмный, окутанный сплошным пушистым облаком тонкого света. Его не очень-то разглядишь, просто серая фигура на аинче. Он не хотел, чтобы девушка его видела. Ага, соображала Маритха, никто не освещал ей путь, никто не загорался светом, просто ей подарили иное видение. На то время, пока ей страшно сидеть одной в темноте. Жаловалась — получай, только помалкивай, покоя не тревожь.

Пещеры были тихи и пусты, будто внутри никого нет. От входа отошли уже прилично, а никаких следов адика. И как широко! Иногда коридор сильно сужался, но небольшие аинче легко и привычно проскальзывали меж стен. Дважды Маритху пригибали к шее зверя — впереди нависал свод. Она и сама теперь разбирала кое-что в темноте, могла бы уберечься, но непрошеные хранители настойчиво ограждали её от всяких несчастий.

Сколько же тянется путь под скалами! Длина этих бесконечных переходов начала пугать Маритху. Самой ей отсюда никогда не выбраться. И вдруг…

Впереди что-то было. Оно дрожало, струилось и переливалось, но дышало тем же покоем, первозданным, ничем не тронутым. Словно не было тут людей и никогда не будет.

Свет вокруг адика и Сына Тархи совсем истончился, почти исчез, зато яснее проступили очертания самой пещеры. Девушка спешилась вслед за спутниками, огляделась, привыкая к новому зрению, и восхищённо выдохнула — видна была не вся пещера, а только та её часть, что поблизости. Должно быть, сама она огромна. Нельзя даже представить, что в каменных недрах есть… такие вот. Свод поднимался ввысь и терялся там — они забрели глубоко под землю. Огромное зеркало лежало прямо у ног, и девушка не удержалась, чтобы не прикоснуться к нему легонечко, всего-то носочком.

Нога внезапно погрузилась в зеркало, а вокруг пошли круги.

— Вода! — взвизгнула она, забыв о повелении молчать, за что дыхание ей сразу же спёрло.

Перед девушкой лежало подземное озеро. Может, и небольшое, видно было далеко не все, но для Маритхи, нигде и никогда не видевшей открытой воды, кроме как в кувшинах да плоских мисках для стирки и омовения, оно казалось огромным.

Некоторое время все пребывали в тишине, никто не подходил к Маритхе, никто от неё ничего не требовал. Сын Тархи без движения возвышался на расстоянии вытянутой руки, и это прибавляло ей уверенности.

Наконец один из адика подтолкнул её вперёд, и Маритха отпрянула, упираясь. На глади озера, почти у самых ног уже покачивалась какая-то посудина вроде той же миски, только большой и продолговатой. Девушка пятилась назад, не желая лезть туда. Это что же, её тут утопить решили? После всего, что пережито? И даже слова пискнуть нельзя? Собственное горло не слушалось её, и она знала, кто тому виной.

Маритха бросала самые умоляющие взгляды, какие только могла, но Аркаис не отозвался. Мохнатому адика, толкавшему её вперёд, наконец, надоел молчаливый, но настойчивый отпор, и он просто сгрёб девушку в охапку и легко поставил в ту самую миску. Посудина просела под её тяжестью, но на дно не опустилась, хоть у самой кромки зеркального озера до него достать было можно. Маритха, окунув туда ногу, недавно вымеряла, где оно, это дно с самого краю. Ей напоминал про это холод, ползущий из промокшей меховой обувки. Длинная миска слегка колыхалась под ней, заставляя приноравливаться, чтобы удержаться на ногах. Ну и что дальше?

Посудина дёрнулась и закачалась сильнее, вынудив девушку ослабеть в коленях и присесть, держась за низкие борта. Так вернее. Когда Маритха полностью овладела расходившейся миской, то увидела вокруг только озёрную гладь, уже неспокойную. Маритху что-то влекло вперёд и довольно быстро, а вода волновалась, словно снизу её кто-то перемешивал. Кто-то очень и очень большой.

Вот посудину опять качнуло сильнее, что-то промелькнуло над водой, разрезав неспокойную зыбь, и опять исчезло. Маритха решила не бояться, ведь если Ключ ещё нужен Сыну Тархи, он не даст её в обиду, но все равно тряслась, до боли в пальцах вцепившись в борта и зажмурив глаза. Она не отважилась открыть их, даже когда поняла, что посудина больше не движется, только едва покачивается на воде. Если над ней нависло какое-нибудь чудовище, то лучше его до самого конца не видеть.

Маритха открыла глаза, когда услыхала низкий гул. Она была одна посреди озера. Никакое страшное чудище не желало ею подкрепиться, никто не собирался её топить, девушку просто бросили посреди озера, откуда твёрдой земли не видно, и она невольно вслушивалась в странный звук.

Казалось, он проникает в тело, точно сквозь поры просачивается, и это было очень неприятно. Маритха старалась не пустить его, но это было невозможно. Он пролезал под кожу и тёр её изнутри песком. Колющие тут и там мурашки заставили девушку скорчиться. Она бы уже расчесала себе и лицо, и руки, но до смерти боялась разжать пальцы, вцепившиеся в борта, и свалиться в воду. Она бы уже вовсю извивалась, катаясь по земле, но земли тут не было, и приходилось терпеть эту неимоверную муку, едва шевелясь и выгибая шею так, что хребет трещал.

Гул начал раскачиваться, словно шатался из стороны в сторону, и теперь Маритху к тому же ещё и передёргивало. Мурашки впились глубже. Звук менялся, девушка чувствовала это каждой каплей крови, каждым кусочком своего взбесившегося тела. Он становился выше, все выше и выше, и так непрерывно. Словно буря накатывала, и ничто не могло её остановить. Упрямые мурашки уже прошивали мышцы, и те отказывались служить, сжимались, разжимались, делали все, что хотели. Непослушные пальцы то отрывались от опоры — и сердце замирало, то настойчиво цеплялись снова — и Маритха честила про себя всех Бессмертных, адика и, главное, Сына Тархи. Он ведь знал…