Ступени в вечность - Людмила Минич

— Ну что смешного-то? — внезапно обозлилась Маритха, хотя эта улыбка, как назло, ей понравилась. — Где это видано, чтобы вода поверху разливалась? Да ещё сама?

— Я не смеюсь. Но немного… забавно. Обманывать тебя — все равно что обманывать ребёнка, так сказал Раванга. Ты похожа на ребёнка, особенно сейчас.

— Обманывать, — повторила она, расслышав только это. — Так ты меня обмануть собирался? Зачем?

— Я не хочу тебя обманывать, — раздельно произнёс он. — А вспомнил лишь потому, что он говорил о ребёнке. Ты подобна ребёнку.

— А ты… когда-нибудь… — мялась девушка, не решаясь даже выговорить такое.

— Нет, — Сын Тархи покачал головой, — я никогда не трогал Нити детей. Слишком рано.

Её передёрнуло. Слишком рано! Лучше думать о чем-то другом.

— А Храм, он где?

— Там, в горах.

— Надо на вершину лезть? — испугалась Маритха.

Аркаис усмехнулся:

— Так высоко не придётся. Главное — найти его.

— Погоди… Разве ты там не был и не знаешь…

— Был, и не раз. И каждый раз приходилось искать его заново. Дорогу к нему нельзя запомнить, она меняется от раза к разу.

— Он что, скачет с места на место?

— Нет. Раванга ведь рассказывал, как близко подбирается здесь незримое? Чем ближе к Бессмертным, тем больше оно проникает в ткань нашего мира. И не все, что видится, правда. А многое истинное не видно. Другие чувства тоже обманчивы.

— Но ты же такой… Ты-то должен различать!

— Три мира сходятся там воедино, Маритха. И силы бродят такие, что искажают и видение, и слух даже такому, как я. Или Раванга.

— И что, ты ничего там не можешь?

— Могу. Но не всегда последствия таковы, как бы хотелось. Лучше без нужды не спорить с этим местом. Если оно впустит, мы найдём его.

— А если нет? — коварно подбросила она, когда Тёмный замолчал. Он явно не желал даже думать про это.

— Тогда мы поищем получше. И нас впустят.

— А если все равно — нет?

— Тогда мне останется смириться, доставить тебя в Великую Аданту и позабыть о вечности. На время.

— И ты смиришься?

— Я все ещё человек, но во мне нет таких страстей, как в Васаи или Такхуре. Когда я говорю, что жажду чего-либо, я делаю это своей главной целью, только и всего. Я трачу силы на этом пути и следую по нему до тех пор, пока не достигну или не разуверюсь в его целесообразности. Но если дорога перекрыта, я не стану прыгать в пропасть за этой костью. Нельзя получить невозможное. Глупо и расточительно стучать в закрытую дверь, зная, что она никогда не откроется. Но если это возможно, почему не попытаться?

— А что тогда делать мне? Если Храм не найдётся?

— Это тебе решать.

Маритха потирала подбородок, глядя на далёкие горы. Там конец этой жуткой дороги. И ещё Тангар… И конец всему… Трудам, лишениям и бедам, постоянному страху, охотникам за её тайнами… Запретному знанию, вечности, необыкновенной песне и даже всегдашним насмешкам, которые колют её уже не так сильно и которые, что уж говорить, иногда бывают справедливы.

Почему ей вдруг захотелось, чтобы дорога тянулась и тянулась? Неужто Тёмный правду сказал и она без этого уже не сможет? Нет, он её стращает, ему нравится стращать других, ведь у самого ничего нет, кроме силы, а у неё есть. Хотя бы Тангара взять. Только бы добраться до него! Приникнуть, прижаться, чтобы все стало по-прежнему — как же она соскучилась! Только бы не обманул Сын Тархи!

Девушка честно молчала до самого вечера, не давая больше поводов для насмешки. Расположились на ночлег. Маритха еле сползла со своего аинче, однако Тёмный больше не спешил ей помогать. Неожиданно ловко её подхватил один из попутчиков-адика. Девушка думала, они разведут хоть какой-то огонь, но, видно, было нечем. Вместо того ей кинули пахучую шкуру аинче, куда целиком-то и не завернёшься, а ещё кусок чего-то жёсткого, что Маритха по ошибке приняла за вяленое мясо. Прошёл почти целый день, но есть не хотелось. Точно так же с ней случалось, когда рядом восседал Великий Раванга. Теперь же Маритха опиралась на другую мощь, но голода и холода все равно не чувствовала.

Между тем Сын Тархи примостился недалеко от неё прямо на голом камне. Ветер вздувал его диковинное одеяние, трепал волосы, но он вроде совсем не страдал от холода.

— У них ещё шкуры есть, — указала девушка на скатку у ног одного из аинче. — Пускай и тебе дадут, если это твои друзья.

— Не нужно.

— Тебе не холодно? Ни чуточки?

— Нет.

Вечер на самом деле был теплее, чем все, что помнила Маритха до него, но не настолько же, чтобы рассиживаться на голых камнях да ещё в таком тонком арчахе, как он его называет! Аркаис закрыл глаза, совсем как Великий Раванга в мгновения отдыха или, напротив, сосредоточения. Девушке показалось, что лучше его не трогать, и она принялась без восторга жевать вяленину. Тут же выплюнула, отчаянно гримасничая.

— Вот же гадость! Что это такое?

Никто из адика и не подумал ответить. Они уже завернулись в свои шкуры и пристроились на ночлег. Может, и заснули уже, кто их знает. Девушка с отвращением мяла в руках твёрдый кусок непонятно чего, не решаясь выбросить — вдруг адика на неё обиду затаят.

— Ты не привыкла, — казалось, из далёкой дали обращался к ней Сын Тархи. — Это… как бы его назвать по-человечески… Здешние поселенцы тоже варят нечто подобное и называют ю́гой. Из местных мхов. Но они не понимают, что такое настоящая юга. Она легко насыщает и приносит грёзы. Это пища адика.

Маритха опять вспомнила Тангара. Он что-то такое рассказывал… про мох. Только то было вроде варева в кипящей воде, а это твёрдое, как камень.

— Положи в рот, и оно скоро станет мягким, — монотонно предложил Аркаис, слегка покачиваясь.

— Ни за что! — отрезала Маритха. — Я не голодная, чтобы этой гадостью давиться!

— Как хочешь…

Не успела она сделать несколько вздохов, как голод вдруг напомнил о себе. Маритха терпеливо пережидала, даже не думая про то, чтобы попробовать «лакомство», преподнесённое адика. Вскоре голод принялся всерьёз выгрызать дыру под рёбрами. Должно быть, Тёмный перестал питать её своей мощью… мощью своих Нитей, если уж по-честному.

Маритха задрожала. Она, которая ужасалась деяниям Сына Тархи, теперь питалась силой его источника! А какой у него источник, известно… А как он её спасал? Все тою же силой! И ведь нельзя отказаться. Ладно ещё голод, потерпим, или этой… юги наесться можно на худой конец. А против холода она бессильна. К утру ещё похолодает, а согревать её больше некому. Мучиться всю ночь от того, что зуб на зуб не попадает… этого ей хватит, от этого уже сейчас кричать хочется.

Пускай хотя бы голод утолится, как положено, все Нитям легче. Девушка с трудом отгрызла кусочек юги и, борясь с отвращением, старалась его не выплёвывать. Аркаис сказал, он размякнет. Кусок вскоре вправду размок, превратился в тягучую кашицу, не менее противную на вкус. Маритха закрыла глаза и принялась обречённо жевать. Если бы животине был такой пустой, её вполне могло бы и вывернуть.