Песочные замки Уолл-стрит. История величайшего мошенничества - Курт Эйхенвальд

Джордано вступил в должность 8 марта. Он без промедления принялся разбирать по кирпичику практически весь отдел. Увольнения не прекращались несколько месяцев. Менеджеры по маркетингу из региональных подразделений узнавали новости от Джордано в режиме совещаний по телефону.

«Я звоню, чтобы уведомить вас о том, что, по мнению Pru-Bache, прямые инвестиции больше не вписываются в наши маркетинговые планы и мы продолжаем расформирование отдела, — говорил он ошеломленным менеджерам по телефону. — Считайте, что все вы уволены».

Прежде чем уйти из компании, всем менеджерам по маркетингу было приказано запаковать маркетинговые материалы и другие документы, которые накопились у них за годы работы, и отправить их в Нью-Йорк, где они будут переданы юристам фирмы.

Сокращения в Нью-Йорке шли стремительными темпами. Всем, кто был уволен, было запрещено являться в офис. Даже Билл Питтман, которого уволили весной 1990 года, был занесен отделом безопасности в список тех, кого не следовало пускать дальше вестибюля.

Дэвид Врубель узнал о своем увольнении непосредственно от Джордано. В какой-то мере он почувствовал облегчение. Несколько месяцев он общался с брокерами, и их боль начала передаваться и ему.

Врубель вышел из своего кабинета и пошел по коридору тридцать третьего этажа. За стеклянной стеной он увидел Рассела Лабраску, который несколько месяцев назад был удостоен звания лучшего менеджера подразделения. Тот сидел за столом, и по его лицу струились слезы. У него был такой вид, словно мир рухнул.

Эти рыдания напоказ показались Врубелю отвратительными. Он зашел в кабинет Лабраски.

«Привет, Расс, — сказал он. — Что стряслось?»

Лабраска шмыгнул носом.

«Это так грустно, — ответил Лабраска, и по его лицу продолжали течь слезы. — Это было такое прекрасное место, и нам так многого удалось добиться. Вряд ли мне удастся так же подняться где-то еще, вряд ли где-то будет такая же хорошая команда и дух товарищества».

Лицо Врубеля исказилось от отвращения. Он проработал в подразделении всего два года, но отлично видел непрофессионализм и некомпетентность. Он видел непомерные расходы. Он знал, как мало здесь заботились о защите инвесторов и добросовестном заключении сделок. «Все, что говорит Лабраска, — подумал он, — это дикий, невообразимый бред».

«Перестань, Расс, — сказал Врубель. — То, что ты говоришь, — абсурд. Такого не было никогда».

Весной 1990 года всем брокерам и руководителям Prudential-Bache предстояло сделать выбор. Ответственные брокеры всей душой стремились спасти своих клиентов и помочь им вернуть вложенные деньги. Юридический отдел Prudential-Bache хотел, чтобы брокеры выступили единым фронтом на стороне фирмы против своих клиентов. Но письменных свидетельств того, что брокеры говорили клиентам, склоняя их вкладывать средства в товарищества и другие оказавшиеся несостоятельными инструменты инвестирования, не было. Поэтому юристы говорили, что, если в материалах по маркетингу и содержались лживые утверждения, нельзя доказать, что брокеры использовали эти материалы при продажах. А в пухлых проспектах эмиссии по данным инвестициям были искусно запрятаны предупреждения о риске. Такова была предполагаемая линия защиты. Prudential-Bache надеялась, что, прикрываясь проспектами эмиссии, она сумеет аннулировать бóльшую часть своей огромной задолженности.

По всей стране брокеры вставали перед выбором: отстаивать интересы Prudential-Bache или рискнуть своей карьерой и встать на защиту своих клиентов. Множеству Давидов предстояло сразиться с Голиафом.

Читая письмо, которое разослал клиентам Prudential-Bache юридический отдел, Билл Кридон почувствовал отвращение. Несколько месяцев биржевой брокер из Лос-Анджелеса следовал рекомендациям юристов фирмы и помогал своим клиентам писать письма про инвестиции в VMS. В этих письмах рассказывалось, что говорили клиентам о гарантиях и инвестиционных целях, указывался возраст инвесторов и иная значимая информация. Кридон думал, что эти письма будут рассмотрены и клиентам будет предложено уладить дело. Как-никак они приобрели, казалось бы, надежные акции по 10 долл., а теперь их стоимость упала до пятидесяти центов. Это дело было заведомо проигрышным.

С конца апреля ему начали звонить смятенные клиенты. Все они получили из юридического отдела ответ, где выражалось сожаление по поводу их недовольства, но говорилось, что фирма не может обеспечить полную надежность инвестирования. Кридон был возмущен до глубины души, ведь именно о надежности говорила Pru-Bache, рассуждая о гарантиях.

Но самым неприятным, по мнению Кридона, был один из последних абзацев письма. В Чикаго был подан групповой иск от имени инвесторов VMS. В письме юридический отдел подробно рассказывал инвесторам об этом иске и даже указывал номер дела. Кридону было очевидно, что Prudential-Bache пытается подтолкнуть всех, кого можно, к участию в групповом иске.

Хотя далеко не все инвесторы понимали, что это значит, Кридон не сомневался, что это отлично понимает юридический отдел. Это был низкий поступок. Любой, кто не присоединится к групповому иску, может лично подать в суд на фирму. В этом случае он имеет возможность не только вернуть все свои деньги плюс проценты, но и добиться штрафных компенсаций.

При этом очень немногие адвокаты из тех, что берутся за групповые иски, в серьезных случаях мошенничества с ценными бумагами добиваются сколько-нибудь значимых результатов. Немногим из них удается довести групповой иск до разбирательства в суде. Вместо этого дело почти всегда улаживают выплатой компенсаций из расчета несколько центов за доллар. Инвесторам, потерявшим десятки тысяч долларов, возвращают несколько сотен. При этом адвокаты берут за урегулирование такого дела 35 % от общей суммы компенсации и получают миллионы. Кридон знал, что групповой иск против VMS выгоден лишь адвокатам да самой Prudential-Bache, которая аннулирует свои колоссальные денежные обязательства, выплатив ничтожные компенсации.

Кое-кто из брокеров и менеджеров Pru-Bache считал ответ юридического отдела гениальным ходом. Его в шутку называли письмом «а не пошли бы вы все». Некоторым брокерам очень нравился такой поворот дела. Если бы клиенты подавали иски персонально, скорее всего, записи об этом появились бы в их личных делах. Однако сведения о групповых исках туда не вносятся.

Кридон поднялся из-за стола и направился в кабинет своего босса Джона Айсла.

«Джон, все это мне очень не нравится, — сказал Кридон. — Мне говорили, что дело каждого клиента будет рассматриваться в индивидуальном порядке, но все они получили стандартные письма, в которых от них попросту отмахиваются».

«Такова избранная нами линия поведения, — сказал Айсл. — Эти клиенты собираются подать групповой иск. И мы будем решать эту проблему именно в таком виде».

Кридон начал было излагать свои сомнения по поводу групповых исков, но Айсл перебил его.

«Послушай, это вопрос решенный, и тебя он совершенно не касается, — сказал он. — Ты тратишь слишком много времени, размышляя об этом».