Лед - Бернар Миньер

— Тут полно свободных столиков. А я очень люблю, знаете ли, посидеть один, если вы, конечно, не против.

Все было сказано очень любезно, и легкая ирония в тоне говорила о внутренней уверенности. Этого мужчину было не так-то просто вывести из себя.

— Она ведь несовершеннолетняя, так? — произнес Сервас.

— А почему, собственно, вас это интересует? — Улыбка сбежала с губ мужчины, его лицо стало жестким.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Я не знаю, с кем говорю, но вы сейчас же отсюда уберетесь!

— Я отец.

— Что?!

— Я отец Марго.

— Вы сыщик? — с недоверием спросил любовник дочери.

— Она что, так меня называет? — У Серваса возникло такое впечатление, будто его лягнули под ложечку.

— Нет, это я вас так называю, — ответил мужчина. — Марго говорит «папа». Она вас очень любит.

Сервас не поддался, не позволил себе расслабиться и спросил:

— А ваша жена, она что думает по этому поводу?

Мужчина сразу же принял неприступный вид и ответил:

— Это не ваше дело.

— А вы с Марго об этом говорили? — Сервас с удовлетворением заметил, что ему удалось зацепить этого типа.

— Послушайте, отец вы или нет, но вас это не касается. Да, я все сказал Марго. Ей это безразлично. Теперь я прошу вас уйти.

— Что вы сделаете, если я не уйду? Позовете полицию?

— Вам не надо играть со мной в такие игры, — произнес мужчина тихо, но угрожающе.

— Вот как? А если я пойду и все расскажу вашей жене?

— Зачем это вам? — спросил любовник Марго.

К большому удивлению Серваса, вид у него был скорее озадаченный, чем испуганный.

Мартен помедлил и сказал:

— Мне вовсе не улыбается, что моя семнадцатилетняя дочь служит игрушкой человеку вашего возраста, которому на нее наплевать.

— Да что вы об этом знаете?

— Вы собираетесь развестись ради семнадцатилетней девчонки?

— Не будьте смешным.

— А вы не находите смешным, что человек вашего возраста таскается за малолеткой? Как это вам? Или вы считаете, что в этом есть нечто глубоко патетическое?

— Прекратите меня допрашивать, — взвился мужчина. — С меня хватит! Бросьте эти ваши штучки!

— Что вы изволили сказать?

— Вы прекрасно меня поняли.

— Она несовершеннолетняя, и я могу вас посадить.

— Ерунда! В этой стране сексуальное совершеннолетие признается с пятнадцати лет. Это у вас будут крупные неприятности, если вы начнете настаивать.

— Да ну? — саркастически бросил Сервас.

— Я адвокат.

Вот черт! Этого только не хватало!

— Да, — подтвердил любовник Марго. — Так записано в инструкции для адвокатов Тулузы. Марго боялась, что вы догадаетесь о нашей связи. Она очень высокого мнения о вас в некоторых вопросах, но находит вас несколько… старомодным.

Сервас ничего не ответил, глядя прямо перед собой.

— За внешней строптивостью Марго таится человек незаурядный, блестящий и независимый. Она гораздо взрослее, чем вам кажется. Вы правы. Я не собираюсь ради нее бросать семью. Марго это хорошо знает. К тому же она встречается и с парнями своего возраста.

Серваса так и подмывало крикнуть, чтобы адвокат заткнулся.

— Давно это у вас? — спросил он и не узнал собственного голоса.

— Десять месяцев. Мы познакомились в очереди в кинематограф. Это она сделала первый шаг, если вам интересно знать.

Значит, ей было тогда шестнадцать. У Мартена зазвенело в ушах. Голос его собеседника звучал, как сквозь жужжание тысяч пчел.

— Я понимаю ваше беспокойство, — сказал адвокат. — Но оно безосновательно. Марго девушка здравая, уравновешенная, с собой в ладу и вполне способна сама принимать решения.

— С собой в ладу? — Сервас еле нашел в себе силы, чтобы говорить. — А вы замечали в ней эту… печаль в последнее время? Это из-за вас?

У адвоката сделался искренне смущенный вид, но он выдержал взгляд Мартена и ответил:

— Нет, это из-за вас. Она считает отца одиноким, растерянным и потерявшим почву под ногами. Дочь прекрасно чувствует, что одиночество вас подтачивает, а служба отнимает много сил, она видит, что вам хочется проводить с ней побольше времени, понимает, что ее матери вы безразличны. Это разбивает ей сердце. Повторяю вам еще раз: Марго вас очень любит.

На короткое время воцарилось молчание.

Когда Сервас снова заговорил, голос его стал ледяным:

— Прелестная защитительная речь. Прибереги эту болтовню для зала суда. Со мной ты только теряешь время. — Краем глаза он с удовлетворением уловил, что адвоката покоробило его «ты». — А теперь слушай меня внимательно. Ты адвокат, у тебя есть репутация в обществе, и без нее ты профессиональный мертвец. Достигла моя дочь сексуального совершеннолетия или нет, строго говоря, дела не меняет. Если завтра поползут слухи, что ты волочишься за малолетками, для тебя это будет конец. Ты начнешь терять клиентов одного за другим. Если твоя жена пока еще предпочитает закрывать глаза на отклонения в твоем поведении, то очень быстро перестанет, когда в домашней казне кончатся деньги, можешь мне поверить. Значит, так: ты говоришь Марго, что между вами все кончено, при этом соблюдаешь приличия и плетешь ей все, что душе угодно, любую чушь, на твое усмотрение. Но я не хочу больше никогда слышать о тебе. Учти, я записал весь наш разговор, за исключением последних фраз. Так, на всякий случай. Всего хорошего.

Он поднялся и ушел, улыбаясь, даже не взглянув, какое впечатление произвели его слова. Мартен знал, что так и будет, но подумал о том, какой удар ждет Марго, и почувствовал короткий укол совести.

В день Рождества Сервас встал рано и бесшумно спустился на первый этаж. Он чувствовал себя полным сил и энергии. Вчера, когда все отправились спать, они с Марго проговорили почти до рассвета. Отец и дочь сидели на краешке дивана под украшенной пихтой в гостиной чужого дома и говорили, говорили…

Спустившись, он взглянул на термометр, который показывал температуру и на улице, и в комнате. Минус один за окном и плюс пятнадцать в помещении. Хозяева на ночь убавили отопление, и в доме было холодно.

Несколько секунд Сервас прислушивался к тишине, царившей вокруг. Он представил их всех под теплыми одеялами: Венсана и Шарлен, Меган, Марго… За долгие годы Мартен в первый раз проснулся в рождественское утро не у себя дома. Это было странно, но приятно. Под одной крышей спали сейчас его заместитель и лучший друг, женщина, которая всегда возбуждала в нем острое желание, и его собственная дочь. Разве не странно? Но самым забавным было то, что он воспринимал ситуацию такой, какая она была. Когда Сервас сказал Эсперандье, что собирается встречать Рождество с дочкой, тот сразу пригласил их к себе. Сервас хотел отказаться, но, к своему большому удивлению, принял приглашение.