Сын цирка - Джон Ирвинг

— И больше делать не будем, — добавил Мартин. В первый и последний раз в жизни он солгал и голова у него закружилась, как у пьяного.

— Но один из вас должен был получить болезнь от кого-то еще. Я имею в виду, она не могла здесь появиться у вас… если каждый не имел других половых контактов, — продолжал объяснять мистер Вимс.

Мартин Миллс знал, что Кома звонил Вере, но она не разговаривала с турком. Ему также было известно, что Кома написал ей письмо, но она не ответила на него. Однако лишь теперь Мартин обнаружил, насколько далеко может зайти его друг, защищая Веру. Он, должно быть, совершенно от нее без ума.

— Я заплатил проститутке. Я заразился от шлюхи, — поведал Ариф мистера Вимсу.

— А где ты видел шлюху, Ариф? — спросил дежурный по спальному корпусу.

— Вы знаете Бостон? Я остановился с Мартином и его матерью в отеле «Ритц». Когда они заснули, я попросил швейцара вызвать такси. Потом я попросил водителя такси отвезти меня к проститутке. Так это делают и в Нью-Йорке, по крайней мере это единственный известный мне способ, — объяснял Кома.

Таким образом Ариф Кома оказался изгнан из школы «Фессенден» за то, что заразился венерической болезнью от проститутки. Школьный устав включал положение о том, что поступки, связанные с морально распущенным поведением в отношении женщин и девушек, наказываются исключением из школы. Исходя из этого положения, члены дисциплинарного комитета, несмотря на протесты мистера Вимса, выгнали

Арифа. Сексуальная связь с проституткой была ими расценена, как «поступок, связанный с морально распущенным поведением в отношении женщин и девушек».

Когда разбирали Мартина, мистер Вимс также выступил на его стороне, доказывая, что его гомосексуальный опыт сводится лишь к единственному эпизоду, в силу чего об этом инциденте следует забыть. Однако члены дисциплинарного комитета считали нужным поставить в известность Дэнни и Веру. Мать повторила, что для мальчиков в возрасте Мартина мастурбация является более здоровым занятием. Сын сказал мамаше всего несколько слов, разумеется, тогда, когда этого не слышал Дэнни.

— Ариф также заразился гонореей, как и ты. Арифа так спешно отослали домой, что они не успели поговорить. На прощание Мартин попросил его только об одном:

— Не причиняй себе вреда, стараясь защитить мою мать.

— Но я люблю и твоего отца тоже, — стал объяснять Ариф.

Второй раз Вера избежала ответственности за убийство, поскольку никто не хотел травмировать Дэнни.

Предсмертное письмо Арифа оказалось в почтовом ящике в «Фессендене» лишь через два дня после того, как мальчик выпрыгнул из окна квартиры на десятом этаже, которую его родители снимали на Парк-авеню. Письмо состояло всего из нескольких слов: «Опозорил свою семью». Мартин вспомнил: чтобы не опозорить родителей и не запятнать семейную репутацию, Ариф не пролил ни единой слезинки во время обряда обрезания.

Веру за случившееся никто не осуждал, но она завела разговор на эту тему в первый же раз, когда они остались с сыном наедине.

— Даже не думай говорить, что это моя вина, дорогой. Ты мне рассказывал, что он встревожен, я имею в виду — сексуально встревожен. Так ты сам выразился. А кроме того, ты ведь не хочешь ничего сделать, что могло бы травмировать твоего отца, не так ли? — спросила Вера.

Но сам Дэнни оказался и без того серьезно травмирован, узнав об опыте гомосексуального поведения сына, даже если такой случай и был единственным. Мартин заверил отца, что он только попробовал и что ему это не понравилось. Однако младший Миллс понял, что у отца имелось лишь одно представление о его сексуальности: он изнасиловал своего турка-соседа по комнате, когда обоим мальчикам исполнилось только по пятнадцать лет. Мартину Миллсу никогда не пришло в голову, что правда о его сексуальности могла травмировать Дэнни еще больше. Оказывается, в свои тридцать девять лет его сын девственник и никогда в жизни не занимался даже онанизмом. Также Мартин никогда бы не думал, что мог любить Арифа Кому. Разумеется, такие чувства были более естественными и обоснованными, чем любовь Арифа к Вере.

Сейчас доктор Дарувалла «придумывал» миссионера по имени мистер Мартин. Сценарист понимал: ему следует представить мотивы, по которым мистер Мартин решил стать священником. Даже в кинофильме требовалось дать хоть какое-нибудь объяснение обету воздержания. Если бы сценарист знал Веру, знал истинные мотивы поведения реального миссионера, принявшего обет целомудрия и решившего стать священником, он бы понял — они явно не годятся для сочинения романтической комедии.

Убедительная смерть и настоящие дети

У сценариста имелось достаточно опыта, чтобы это понять — он достиг критической точки. Проблема заключалась в том, кто должен умереть? В реальной жизни доктор надеялся, что Мадху и Ганеша будут спасены цирком. Но не в сценарии. История стала бы более правдоподобной, если бы только один из детей остался в живых. Пинки? Она была акробаткой и звездой цирка. Калека Ганеша? Там он мог исполнять обязанности помощника повара, прислужника или уборщика мусора. Без сомнения, в цирке его начнут использовать на самых грязных работах — соскребать слоновье дерьмо и смывать со стоек тигриную мочу. После такого «дерьмового» начала Ганеша окажется счастлив, когда его переведут на работу в палатку поваров. Приготовление еды или обслуживание артистов в столовой явится одной из форм повышения по службе, может быть, наибольшего повышения, на которое мог рассчитывать мальчик-калека. Доктор Дарувалла видел в этом реализм, поскольку такое развитие событий подходило и реальному Ганеше, и персонажу в сценарии.

Сценарист решил, что умереть следует Пинки. Только из-за нее администрация цирка приняла на работу мальчика-калеку. Брат являлся частью сделки: с ним цирк хотел получить его талантливую сестру. Такой представлялась Фа руку завязка сюжета. Однако если Пинки была обречена на смерть, тогда почему бы цирку не избавиться от Ганеши? Какая ему польза от калеки? Все эти вопросы привели к тому, что основное внимание внезапно переместилось на калеку. Ганеша должен сделать нечто такое, чтобы цирк продолжал платить ему за службу. Ведь нормальный мальчик может убирать слоновье дерьмо гораздо быстрее, чем он. Трагедия сценариста состояла в том, что он всегда излишне торопился. Перед тем как придумать, чем станет заниматься Ганеша в цирке, следовало определить, как погибнет Пинки. Доктор предварительно решил, что девушка-акробатка всегда может упасть. Может быть, она тренируется у Суман хождению вверх ногами под куполом цирка и просто падает. Но реальная Пинки не станет так тренироваться в главном шатре цирка. В «Большом Королевском цирке» Пратап Сингх всегда обучал хождению вверх ногами в семейной палатке. Здесь перевернутая вверх ногами артистка висела над полом на высоте 30 — 60 сантиметров, а не на высоте 27 метров, как в цирке. Если Фарук хочет брать за основу «Большой Королевский цирк» (что он и делает) и если он хочет использовать настоящих известных актеров Пинки, Суман и Пратапа Сингха, тогда нельзя причиной смерти делать какую-то беспечность либо какой-то небольшой инцидент. Фарук намеревался воздать хвалу «Большому Королевскому цирку» и царившим в нем порядкам, он вовсе не хотел их осуждать. Нет, смерть Пинки не может случиться по вине людей из цирка, это нереально.