Матери - Жереми Фель

Рядом с Элен паренек в плавках поймал на лету фрисби и бросился с диском к пляжным кабинкам, откуда снова метнул его ввысь.

В последнее время Мартину вроде бы полегчало. А рецидив, как она надеялась, остался лишь дурным воспоминанием. Он очень не любил говорить о своих трудностях. Она сама далеко не сразу узнала о том, что у него была сильнейшая депрессия, когда его сестра-близняшка покончила с собой через несколько дней после того, как ее изнасиловал школьный приятель на вечеринке в ночном клубе. В то время Элен с ним еще не дружила, а потом, сказать по правде, он никогда не касался этой темы. Элен видела только одну фотографию его сестры, однако ей и этого хватило, чтобы понять: они были похожи друг на друга как две капли воды. Элен рассказала обо всем мать Мартина, когда она как-то заезжала к ней в гости вместе с Хейли. Чувствуя приближение старости, женщина словно хотела передать эстафету Элен, дав ей понять, что сыну нужна постоянная забота.

Что с ним будет, если ее не станет?

Когда Мартин заговорил с Элен о переезде в Канзас, где ему предложили работу, она, недолго думая, согласилась поехать с ним, хотя прекрасно понимала, что на собственной карьере ей придется поставить крест. Впрочем, она тешила себя надеждой, что это ненадолго, что через несколько лет они смогут вернуться в Калифорнию и тогда уж точно купят себе домик в этом солнечном краю.

Хейли не сводила глаз с мальчика, строившего замок из песка. Элен хотела было предложить ей сходить и помочь ему закончить строительство, хотя точно знала, что она не осмелится к нему подойти. Хейли унаследовала робость от отца.

Мартин был без ума от дочки. Он проводил с ней почти все свободное время. Рядом с Хейли он всегда чувствовал себя счастливее, чем где бы то ни было.

Быть может, со временем и она научится любить ее так же. Порой Элен безжалостно корила себя за то, что ничего не чувствует по отношению к ней, своей родной дочери, понимая, что это ненормально и недостойно – обреченно делать вид, будто испытываешь чувства, которые для других совершенно естественны.

Но ей совсем не хотелось быть матерью. Никогда. Узнав, что беременна, Элен сразу решила сделать аборт. Она вскользь упомянула об этом Мартину, но, зная о его мечте иметь детей, быстро передумала, тем более когда увидела, что он несказанно обрадовался.

Рождение дочери было подарком от нее, чтобы он легче перенес постигшую его невосполнимую утрату. И тут, по крайней мере, она не ошиблась.

Прежде всего, Хейли была его ребенком. И он, как отец, что бы ни случилось, будет любить ее всегда.

Такой любви многие дети были напрочь лишены.

Возможно, когда Хейли подрастет, она каким-то образом сможет пробудить в ней материнские чувства. А пока ей ничего не оставалось, как играть роль матери. Впрочем, она была способная – никто ничего не замечал.

Или не хотел замечать.

Мартин прислал ей эсэмэску, предупредив, что задерживается в конторе. Они заказали столик на половину десятого вечера, а ресторан находился в паре шагов от дома. Элен решила скоротать время на пляже и полюбоваться закатом.

Через час она позвонила няне Хейли, и та пришла за ее дочкой минут через десять. Элен попросила няню накормить девочку, когда они с ней вернутся домой, и пораньше уложить спать.

Ей совсем не хотелось задерживаться дома из-за дочки, когда придет Мартин. Несмотря на свой юный возраст, Хейли уже умела ловко вить веревки из отца.

Оставшись одна, Элен принялась растирать левую ногу, которая отчего-то разболелась. Перед выходом надо было взять с собой таблетки. Иначе она ночью глаз не сомкнет от боли.

Огни на приморском бульваре теперь сплелись в грандиозное созвездие, растянувшееся вдоль пляжа. Вдалеке, среди волн, еще маячило несколько серферов. Элен поборола желание искупаться в океане, чтобы потом не принимать душ и снова не переодеваться перед приходом Мартина.

Может, ей удастся уговорить его погрузиться вдвоем в ванну, когда в полночь они вернутся из ресторана. Если у них еще останутся силы.

Как бы там ни было, этим вечером он будет думать только о ней, и больше ни о ком другом. Она надеялась, что во время непринужденной беседы, до или после поцелуя, он снова посмотрит на нее как в тот раз, когда они впервые встретились у ее подруги Марии почти шесть лет назад.

Неужели она так нуждалась в его внимании? И почему со временем он стал относиться к ней по-другому?

Накануне Элен опять просматривала в Интернете фотографии Уичито, захудалого городка, затерянного среди равнин, где глазу не за что зацепиться. Сущая дыра, где можно разве что заживо похоронить себя, а не начать новую жизнь.

Их будущий дом, казавшийся намного больше того, в котором они жили сейчас, служил ей в некотором роде единственным утешением. Светлый, неплохо обставленный, с приличным садом, где можно было бы развести огород.

Хотя насчет Канзаса у Элен было множество предубеждений, она знала, что ее ждет, и с дрожью в сердце представляла, как будет жить среди всех этих мракобесов, голосующих за республиканцев, – чуть ли не за границей. К тому же у нее не было там друзей. Мартин сможет быстро подружиться с кем-нибудь на работе, а ей, чтобы обзавестись новыми знакомыми, придется потратить кучу времени.

Надо будет подыскать какое-нибудь занятие, чтобы не умереть со скуки. Например – вернуться к живописи или удариться в спорт, только с учетом больных ног…

Впрочем, она еще успеет обо всем подумать. А пока единственное, что должно занимать ее мысли, – это сегодняшний вечер, который она собиралась провести с главным мужчиной своей жизни, тем более что на Венис-Бич уже расстилались сумерки.

Элен сложила вещи в сумку и пошла им навстречу.

Ствол дерева был такой черный, что казалось, будто он обуглился; он вздымался до самого лесного полога, сквозь который кое-где проглядывали лоскуты блеклого неба. Грэм на мгновение задержался, чтобы его сфотографировать, и они с Гленном двинулись дальше по узкой тропинке, с хрустом наступая на сухие ветки и распугивая лисиц; впереди, ниже по склону, мало-помалу вырисовывалась река, справа виднелся домик, где они поселились накануне, – он стоял метрах в пятидесяти от берега реки.

Здесь никто не бывал уже лет двадцать, но Альма с Митчеллом решили не продавать участок, несмотря на то что им пришлось спешно уехать из Теннесси: они были не в силах расстаться с этим клочком земли, где их сын прожил последние дни.

Гленн, едва войдя в дом, кинулся на койку, вздыбив облачко пыли, которая мгновенно растворилась в утопавшей в полумраке комнатенке. Грэм, положив фотоаппарат на деревянный стол, откусил четвертинку от яблока, подошел к запотевшему окну и стал любоваться безмятежными водами Теннесси.

Ему пришлось уговаривать деда с бабкой, чтобы они дали ему ключ от решетчатых ворот и разрешили приехать сюда: он хотел все увидеть собственными глазами, почувствовать кожей и подышать воздухом этого места, куда его тянуло с первой их встречи полгода назад.