Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни - Дмитрий Саввин

Еще через три дня беременности уже не было. Жизнь Нади стала обычной, во многом даже похожей на ту, прежнюю, жизнь. Но в церкви она больше не бывала.

– Сормову звонил? – спросил Евсевий благочинного, пришедшего к нему по обыкновению ближе к вечеру с очередным отчетом.

– Да, – ответил отец Кассиан. – Не подходит к телефону.

– Не подходит? Вот как?

– Да, Владыко!

Архиерей недовольно фыркнул.

– И чего ж он добивается? – спросил он благочинного. Тот чуть улыбнулся кривой улыбкой и слегка развел руками:

– Не могу знать!

Евсевий покачал головой.

– Ну, ясно… – сказал он. – Значит, позвони ему еще раз, скажи, чтобы в ближайшее воскресенье приходил на службу. А еще лучше сам к нему домой съезди. Понял?

– Благословите! – в фирменном стиле, с интонацией ружейного затвора, ответил отец Кассиан.

– И скажи, что если не придет, мы на нем ставим крест.

– Благословите!

– Все!

В действительности понять, чего добивается отец Алексий Сормов, было не так уж и сложно. После конфликта во время поездки в Хостонор Сормов перестал ходить на богослужения. С ним пробовали связаться по телефону – он не брал трубку. Потом отправляли к нему различных посланцев от Епархиального управления – Наталью Юрьевну, Зинаиду Юрьевну, и даже отец Кассиан единожды доехал. Но ни с кем из них Сормов разговаривать не стал. Такое поведение выглядело достаточно резким и даже вызывающим. Оно означало, что отец Алексий будет говорить только с Преосвященным.

– Человек он своеобразный, – в доверенном кругу откомментировал ситуацию отец Игнатий. – Но понять его можно: не мальчик уже – на побегушках быть. Архиерей его обидел – он только с архиереем и говорить станет. В общем, логично…

Однако Евсевий встречаться со своим диаконом не считал необходимым. И уже твердо решил: если отец Алексий, несмотря на многочисленные приглашения, не явится на службу или к нему на прием, если не отреагирует на последнее его предостережение, то далее последует запрет. А там и извержение из сана. «Нечего с ним дерьмократию разводить! – не без некоторой злобы думал архиерей. – Хватит с нас одного Панасюка!..»

Документы об извержении отца Евгения из сана уже были отправлены в Синод. Сейчас продолжались Святки, и до начала Великого поста 2004-го года архиерей рассчитывал получить утвердительный ответ. Официальная причина была все та же – как бы изнасилование девицы Юлии. Реальной же была наступательная стратегия обороны, выбранная Панасюком.

Сообразив, что договориться с Евсевием «по-хорошему» не выйдет, отец Евгений решил нанести ответный удар. Для начала он вознамерился слить в местную прессу сведения о разных теневых сторонах жизни епархии. С этой целью он отправился в редакцию местной «независимой общественно-политической» газеты «В фокусе», в просторечии именуемой просто «Фокусом». Договориться о встрече с редактором, уже немолодым, опытным, но безталанным ветераном региональной журналистики Валерием Ильичом Заваловым оказалось несложно – друзья-бизнесмены снабдили и телефоном, и рекомендацией. Отец Евгений был уверен, что объект выбран верно: Валерий Ильич был большим другом Марата Яковлевича, «мракобесие» ненавидел изо всех своих душевных сил, а в вопросах морали и этики его взгляды отличались свинской широтой.

– Здравствуйте, Валерий Ильич! Очень рад знакомству! – радостно сказал отец Евгений, заходя к нему в кабинет.

– А, отец Евгений! Здравствуйте! Тоже рад! – Завалов, дабы показать свое расположение, даже вышел из-за стола и протянул опальному священнику руку. – Ну-с, присаживайтесь, рассказывайте, что привело вас в наши многогрешные дебри!

– Валерий Ильич! – почти торжественно начал Панасюк. – Ваша газета известна как очень авторитетное и действительно независимое издание…

– Не буду спорить, не буду спорить! – отозвался Завалов.

– И потому я уверен, что именно вам может быть интересен тот материал, которым я хотел бы с вами поделиться. У вас хватит и компетентности, и, скажем, широты взглядов, чтобы его правильно осветить…

– Так, так! И что за материал?

– Я мог бы вам рассказать о некоторых темных, прямо сказать, неприглядных… очень неприглядных сторонах жизни Мангазейской епархии…

Завалов едва не поперхнулся – такого поворота он не ждал. Панасюк, решивший, что он с первого захода поразил цель, начал подробно описывать открывшуюся перспективу: рассказал и историю о Джамшадове, и об отце Филимоне, которого, якобы, Евсевий «изгнал» из Мангазейска в Вену, упомянул о финансовых «схемах» и, конечно же, о себе.

– Все это, так сказать, только верхушка айсберга, – подытожил он.

– Мда… – выдавил Завалов. – Все это, конечно, очень интересно…

– Валерий Ильич! Люди ведь страдают! Сколько судеб поломано… Кроме вас, рассказать обо всем этом некому!

Завалов посмотрел на Панасюка рыбьими глазами. Разумеется, идея расписать самыми мрачными цветами мангазейских попов редактору «Фокуса» очень нравилась. Но он также понимал, что сейчас, когда областная администрация начала наконец активно включаться в процесс строительства собора, когда вся местная элита уже ждала патриаршего визита, запланированного на лето, подобные журналистские удачи наверняка обернутся определенными проблемами. Ибо именно сейчас, бросая камень в мангазейского архиерея, легко было попасть в губернатора. Или, скажем, в управляющего местной железной дорогой. И в погрануправление, и в УФСБ, кстати, тоже… Может, особой беды бы и не случилось, но рисковать не стоило.

– Видите ли, отец Евгений… Все это очень интересно, конечно… Но у нас светское издание, мы в этих вопросах некомпетентны… Так что, к сожалению, я вынужден отказаться! – отрезал Завалов.

Панасюку не оставалось ничего другого, кроме как извиниться за потраченное на него время и уйти. Но история на этом не закончилась. Редактор «Фокуса», само собой, рассказал о визите Панасюка своим коллегам в курилке – причем рассказал так, что запомнили даже и не слишком памятливые. И один из них, придя домой, поведал эту историю своей жене – просто так, в виде забавного анекдота:

– А к нам тут один поп приходил! Чего только не понарассказывал!

Жена выслушала его весьма внимательно, ибо была постоянной прихожанкой Свято-Иннокентьевского храма и ей все это было интересно. А заодно и узнала фамилию священника, который тайком хотел слить компромат – и на следующий же день сигнализировала отцу Кассиану. Который, в свою очередь, незамедлительно информировал архиерея.

После чего, столь же стремительно, было написано ходатайство в Синод об извержении отца Евгения из сана.

Евсевий был настроен решительно. Оставались последние полгода, за которые нужно успеть еще очень многое. Собор уже покрыли крышей, уже привезли и готовились монтировать первые купола. Само здание, тело нового кафедрального храма, выглядело почти законченным. Но архиерей знал, что это лишь видимость. Предстояло еще достроить колокольню, да и тот же монтаж куполов требовал не таких уж малых средств. Ведь готовы – и то, лишь относительно готовы – были только стены и крыша. Ко внутренней отделке еще не приступали, а уж о таких вещах, как облагораживание прилегающей территории, нечего было и думать. И губернатор, и иные сановные гости, которые теперь (после того как им посулили патриарший визит!) стали частенько наведываться на стройку, с удовлетворением кивали, глядя на высоченные, серые бетонные стены, на огромные оконные проемы – и, конечно же, выражали уверенность, что строительство завершится в срок. Но Евсевий, постоянно думавший о стройке и только о стройке, понимал: это почти невозможно. Слишком хорошо он разбирался в строительстве, слишком хорошо знал собственные финансовые возможности, чтобы не видеть, что, несмотря на очень впечатляющий темп, они отстают от графика. Конечно, к лету будут и купола, и штукатурка на стенах, но вот с отделкой успеть почти невозможно. Точнее, невозможно в принципе, и если это удастся сделать, то только чудом Божиим.