Завтра война - Александр Зорич

– Так он теперь на авианосце?

– Да. Отчитывается перед командованием, как это ему так повезло невероятно. Дырку под медаль готовит!

– И ведь действительно чудо…

Пока мы с майором разговаривали, контрольная группа осназовцев собрала трупы конкордианцев и трофейное оружие. Поскольку во втором рейсе на флуггерах должно было еще оставаться местечко, всё это было решено вывезти.

И вот, в очередной раз мазнув неприязненным взглядом по изувеченным беспощадным оружием осназа телам, я вздрогнул.

Господи! Риши! Как я мог забыть!

– Здесь все? – спросил я у сержанта, который тащил охапку легких клонских автоматов.

– Все. Кто в пристойном виде сохранился. А есть такие, от кого только мокрое место осталось, гы, – ухмыльнулся он. – Жаль, блин, мы ведер с собой не прихватили!

И он жизнерадостно заржал.

Тут к майору подбежал с докладом один из командиров взводов. Обращаясь к нему не по уставу, то есть типично по-осназовски, он сказал:

– Батя, с флагмана передали: появились новые корабли противника. Вероятно, по вызову «Атур-Фарнбага». Два линкора и эскортный авианосец с очень сильным сопровождением. Идут на нас полным ходом. Сейчас вернутся наши флуггеры, приказ: погрузку провести в ускоренном темпе. Третья эскадра намерена спешно покинуть рейд Фелиции. Зря мы с этим возились. – Лейтенант небрежно пнул ближайший труп. – Придется бросить.

(Среди примерно двадцати мертвых клонов Риши не было – где же она?!)

– Майор, я сейчас, – пробормотал я. – Мне срочно надо…

– Куда это? – Свасьян не то чтобы подозрительно, но с явным интересом заглянул мне в глаза.

– В туалет. Дурно мне… Тошнит… Сейчас вернусь…

Я притворялся как мог. Но актерским талантом я обделен.

– Саша, блюй здесь, – тихо сказал он. – Мы не обидимся.

– Знаю… Не могу… Мне не только за этим…

– Не знаю, что ты надумал, – еще тише сказал Свасьян. – Но ждать тебя мы не будем. Вот, возьми пистолет на всякий пожарный. И чтобы через пять минут был здесь. Понял?

– Да… Так точно, товарищ майор!

Памятуя предупреждение Свасьяна, по яхте я перемещался исключительно бегом.

«Хороша была галера: румпель был у нас резной, – сцепив зубы, бормотал я. – И серебряным тритоном нос украшен был стальной».

От усталости и голодного одурения у меня почти не осталось слов. В голове крутились обрывки из нелюбимого мною после истории с разбомбленной Киртой певца маскулинности и англосаксонского милитаризма.

«Галера» и впрямь была когда-то хороша. Даже на престижных пассажирских звездолетах коридоры обшивают довольно банальными материалами. Обычно каким-нибудь огнестойким полимером. Ну, пробкой синтетической. На некоторых русских и испанских титаниках, по слухам, используют сафьяновые обои – чем компании-судовладельцы вроде «Дежнев и Наследники» ужасно гордятся.

Так то какой-то сафьян. И только на палубе люксов.

А вот на «Яузе», даже в районе ходовой рубки, коридоры были облицованы драгоценным охряным ясенем с Клары! Настоящим! А на полу, под коврами из какого-то убойного (прозрачного!) и, думаю, тоже натурального инопланетного волокна, угадывался… паркет!

Да таких кораблей – с паркетом в коридорах для экипажа – на все Объединенные Нации наберется, наверное, десятка полтора.

«Яуза» была настоящим произведением искусства. Честно говоря, даже если бы у яхты на борту не было ни одной балерины, соображения национального престижа все равно требовали бы кровопролития за ее коридоры, облицованные охряным ясенем, и каюты с янтарными потолками. Это же целый летающий Эрмитаж!

Блуждающие гранаты-волчки, аморфные мины, пули-дуры и прочие виды интеллектуального и безмозглого оружия в этих отсеках яхты почти не безобразничали.

Но совсем недавно здесь побывало контрольное отделение осназа. Оно утилизировало последние запасы взрывчатки, разнося вдребезги хоть и герметичные, но довольно легкие переборки, которыми коридор был автоматически перекрыт полчаса назад по пожарной тревоге.

Осназ искал недобитых клонов и недоспасенных балерин. Вторые здесь не водились, а первые были найдены в количестве четырех человек. Об этом можно было судить по примерным контурам конечностей и некоторых внутренних органов, размозженные фрагменты которых в живописном беспорядке покрывали залитые кровью стены и потолок обезображенного до неузнаваемости помещения для отдыха экипажа.

От двери остался только опаленный комингс. Паркет и деревянная облицовка напротив дверного проема были превращены в мелкую щепу.

«…И серебряным тритоном был украшен нос стальной», – повторил я.

Какое спецоружие способно на такое? Не знаю. Знаю только, что если бы не вопрос, ради ответа на который я прибежал сюда – хотя и не имел права этого делать, – я, не дожидаясь рвотных спазмов, сломя голову бросился бы прочь.

Но поскольку я искал Риши, мне предстояло определить, нет ли в этой братской могиле и ее останков тоже.

В Академии, уже на четвертом курсе, у нас были тренинги на психологическую устойчивость в бою. Говорили, что оборудование и методика разработаны в основном для танкистов и пехоты, но особой директивой Генштаба их ввели во всех военных академиях без разбора.

Тренинги такие. Кадета одевают в скафандр и запускают в большой ангар. В ангаре при помощи мастерски сработанных декораций, андроидов, свето– и пиротехники имитируются различные «пространства боя». Например: разрушенная казарма на Луне. Или горящая полетная палуба авианосца. Или руины обычного колониального города.

Задача: пройти ангар из одного конца в другой. Не за какой-то определенный срок, а просто: пройти. Преодолевая завалы и очаги пожаров, протискиваясь между раскаленными балками, ступая по трупам с вывороченными наружу кишками. Если надо – переправляясь через реки пламени по прогоревшим остовам школьных автобусов или погружаясь по самую макушку в грязную, бордовую от крови жижу, застоявшуюся в воронках. И оставляя умирать под обломками тяжелораненых, которые тянут к тебе руки и зовут на помощь: по-русски, по-гречески, по-японски.

Неподалеку может взорваться мина-имитатор. Или бочка с танковым топливом.

А скафандр, который на тебе надет, – непрост. Подчиняясь радиокоманде невидимого инструктора, в самый неподходящий момент на нем лопается стекло – и в нос шибает гарью, трупным смрадом, городской клоакой. Или вдруг расходится в стороны многослойная армированная ткань скафандра и на землю… вываливаются твои собственные кишки. Имитация кишок, конечно, но многие после таких приколов начинали задумываться: «А не пошла она куда подальше, эта армия?»

Собственно, для того, чтобы отсеять чересчур нервных и нежных, тренинги и ввели. Потому что натренировать человека на спокойное восприятие ужасов войны – невозможно.