Витте - Сергей Ильин

***

Французская республика тогда сама находилась в непростом положении. В начале апреля 1905 года разразился крупный дипломатический кризис, получивший название марокканского. История его вкратце такова. Император Вильгельм II заявился на своей яхте в Танжер (Марокко) и там 31 марта 1905 года на банкете в германской колонии сказал, что считает Марокко независимой страной, а ее султана — верховным и полностью суверенным правителем. Тем самым глава Германского государства отказался признать и уважать англо-французские договоренности от 8 апреля 1904 года, предоставившие Франции свободу рук в Марокко вплоть до установления протектората над этой страной.

Во Франции вспыхнула серьезная тревога. Во-первых, война за колониальные приобретения обещала быть крайне непопулярной в стране с очень сильными и влиятельными левыми партиями. Во-вторых, самым ценным союзником Франции в войне на европейском континенте, если такая бы разразилась, определенно являлась никак не Англия, а Россия. Но последняя глубоко увязла в дальневосточном конфликте и в дополнение ко всему переживала внутриполитический кризис, один из самых серьезных за всю свою историю. В одиночку воевать с Германией Франция решительно была не в состоянии.

6 июня 1905 года состоялось заседание французского кабинета, на котором его глава Т. Делькассе подал в отставку. Новое правительство возглавил М. Рувье, настроенный примиренчески по отношению к Германии. Он и предложил ей договориться по марокканскому вопросу полюбовно и на очень выгодных условиях — французы соглашались на уступку части Марокко. Но император Вильгельм II и его советники, канцлер Б. фон Бюлов и директор Министерства иностранных дел барон Фриц фон Гольштейн, рассчитывали, что им удастся добиться лучшего, если все дело будет передано на международный арбитраж. К этому решению их склонял и С. Ю. Витте, на обратном пути из Портсмута посетивший Германию. Однако конференция, открывшись в испанском городке Альжесирас, затянулась, а вместе с ней и русский заем на парижской бирже. И это еще не все.

Полный успех громадной финансовой операции мог обеспечить максимально широкий круг его участников. Между тем большая группа влиятельных не только в Европе, но и в Америке еврейских банкиров обставила свое участие в ней категорическим требованием радикального изменения самих основ внутренней политики России. «Американский банкир Шифф (банкирский дом „Кун, Лёб и К0“. — С. #.), — телеграфировал финансовый агент в Лондоне М. В. Рутковский, — советует здешним еврейским капиталистам принять участие только при том условии, чтобы наше правительство дало евреям равноправие. Ротшильд держится, по-видимому, того же взгляда…» «Ничего у них не получится, шантаж не пройдет, — твердо заявил В. Н. Коковцов. Условия еврейских банкиров заставляют отказаться от их помощи»225.

Рассчитывать приходилось только на «христианскую» группу финансистов. В Англии ее возглавлял влиятельный банкирский дом «Братья Беринг», во Франции — банк «Лионский кредит». Это был единственный иностранный банк, допущенный к операциям на территории Российской империи. Его московский филиал располагался в здании на углу улицы Воздвиженки и Кузнецкого моста, где сейчас помещается Генеральная прокуратура Российской Федерации. «Лионский кредит» занимался кредитованием закупок русского хлеба для экспорта во Францию через черноморские портовые города.

Однако по ряду причин (оставим их в стороне) синдикат французских банков и банкирских домов, которому русское правительство собиралось передать заем на реализацию, возглавил другой первоклассный банк — «De Paris et Pays Bas» (Парижско-Нидерландский). По стечению обстоятельств его руководитель, Эдуард Нецлин, вместе с коллегами прибыл в Россию для ведения переговоров относительно контракта о займе в самый неподходящий момент — 7 октября 1905 года. 18 октября делегация отбыла восвояси, договорившись лишь о сумме займа (1250 млн франков) и подписав ни к чему не обязывающее соглашение вернуться за стол переговоров в более спокойное время. Французским финансистам, как и многим тогда, казалось, что монархии в России приходит конец. Хорошо воспитанный В. Н. Коковцов направил участникам будущего синдиката любезное письмо с выражением надежды, «…что недалеко то время, когда улучшившиеся условия денежного рынка, в зависимости от внутренних условий русской общественной жизни, дадут Министерству финансов возможность возобновить прерванные переговоры и выяснить оставшиеся нерешенными два вопроса — о выпускной цене и о моменте совершения операции. Для точности считаю небесполезным отметить, что вопрос о комиссии в размере 3 3/4 % не составил еще предмета окончательного соглашения, так как в этом отношении между нами остается небольшая разница в 1/8 %»226.

17 октября, перед самым отъездом, Э. Нецлин имел секретную встречу с графом С. Ю. Витте. Подтвердив свою приверженность франко-русскому союзу, Витте заявил ему, что с займом можно будет потянуть несколько месяцев. С. Ю. Витте тогда не предполагал, что в ноябре — декабре события приобретут такой оборот, что придется срочно посылать В. Н. Коковцова в Париж с заданием во что бы то ни стало раздобыть хоть сколько-нибудь денег.

Стране грозило государственное банкротство. Немецкие банкиры — корреспонденты Государственного казначейства — в ультимативной форме потребовали срочной высылки крупной партии золота для обеспечения платежей по купонам от русских ценных бумаг и по векселям, трассированным на Берлин и другие немецкие города. Директор Государственного банка С. И. Тимашев вспоминал: «В ноябре приехал в Петербург представитель нашего главного берлинского корреспондента и заявил требование о высылке большой партии золота натурой. Хорошо помню тяжелые объяснения с этим господином; в очень ласковой, неприятно слащавой форме мне предъявлен был в сущности ультиматум с угрозой прекратить операции за наш счет, т. е. оплату купонов русских займов и наших тратт, если золото не будет выслано в кратчайший срок. Пришлось подчиниться»227.

Чтобы хоть как-то дотянуть до конца года, русскому правительству требовалось 200 млн руб. В обращение были выпущены обязательства Государственного казначейства (государственные векселя) сроком на 9 месяцев под 5,5 % годовых и через Мендельсона предложены берлинской бирже. Операция с треском провалилась228.

3 декабря 1905 года на заседании Комитета финансов И. П. Шипов предложил прекратить размен кредиток на золото. Но присутствующие решили испробовать все возможные средства для удержания золотого рубля. По прямому распоряжению царя был фактически нарушен эмиссионный закон. Нарушение это не было первым — во время войны были выпущены в обращение 3,6 %-ные серии Государственного казначейства на сумму 150 млн руб. Выпуск не имел никакого успеха и под казначейские обязательства Государственный банк напечатал бумажные деньги, что являлось прямым нарушением закона229.

17 декабря член Финансового комитета В. Н. Коковцов срочно выехал в Париж. 25 декабря С. Ю. Витте писал царю по поводу его миссии: «По-видимому, операция не удастся. Придется прекратить размен на золото, и из-за сего проистечет много бедствий. Хотя бы удалось отсрочить этот момент до более спокойного положения. Нам в будущем году помимо бюджета потребуется около миллиарда — а где их взять?»