Дочери Марса - Томас Кенилли

— Всем медсестрам в кузов, — распорядился Брайт.

Пока они неловко, как уж умели, забирались наверх, начало темнеть. Но сейчас никто и не ждал от них атлетизма.

Многие сразу же уснули под тентами грузовиков и через некоторое время проснулись от оцепенения. Они вышли в холодную весеннюю ночь на перекрестке, где находилось два британских эвакуационных пункта раненых. Старшая сестра разделила их на две группы и отправила половину на пункт к северу от дороги к толпившимся там медсестрам, а половину — на юг.

Салли и остальные, кого отправили на южный пункт, ждали в столовой для медсестер, пока проворная британская старшая сестра отдавала распоряжения санитарам принести для них в женский барак соломенные тюфяки и одеяла. Не теряя времени, им удалось кое-как помыться и перекусить какао с хлебом. Потом они пошли в барак и заснули, устроившись на полу между кроватей британок.

Утром, выйдя на улицу, чтобы помочь в палатах, они увидели новый батальон, в образцовом порядке двигающийся по дороге на Альбер. Они уже настолько успели привыкнуть к повсеместной неразберихе, что вид сотен идущих поротно солдат показался им потрясающим зрелищем. Первый раз с тех незапамятных пор, когда они были в Египте, они видели солдат, марширующих с более серьезными, чем учебные, целями. Они безукоризненно вышагивали под музыку. Но понимали, музыка вот-вот оборвется. От них исходило ощущение сплоченности как всей массы в целом, так и каждой ее частички. Стоящие у бараков и палаток британские медсестры говорили:

— Это ваши австралийцы!

То, что это ее соплеменники и что они так спокойны, вызвало у душе Салли и остальных что-то похожее на торжество — казалось, все это должно как-то остановить отступление союзников. Весна 1916 года еще оставалась временем надежд. Они достали носовые платки и принялись махать, не подозревая, что теперь это уже сделалось обычным средством ведения войны и выполнения боевых задач. Они побежали вниз, к дороге, махая и восторженно аплодируя, словно эта колонна была не просто частичкой армии или, лучше сказать, камнем, брошенным в пасть урагана, а окончательным ответом войне.

Леонора закричала:

— Привет, ребята!

И кто-то из солдат воскликнул:

— Господи, да ведь это австралийские медсестры!

И солдаты заорали, что идут охотиться на динго. И так зададут фрицам, что те и носа не высунут из землянок. Именно для этого они и прибыли из Бельгии (в разведке маршрутов, возможно, какую-то роль сыграл Чарли). Энергия и свирепость, исходившие от них, привели девушек в настоящее помешательство. Вчера — боль от вида беженцев и бессилие. А сегодня такое противоядие. Пошли грузовики, затем еще один батальон, и австралийцы кричали:

— Хорош отступать, девчонки!

Они выглядели такими свежими, потому что только что вышли из вагонов и были полны энтузиазма. Но будь они даже помешанные и плюющие в лицо реальности, их одержимость в то утро была просто необходима.

Последние солдаты и пушки на конной тяге скрылись вдали. Безумие медсестер ослабло и сменилось разумностью. А вдруг они видели лишь растопку для печи? Они потянулись назад через луг, чтобы снова заняться делом в палатах.

В тот же день многих английских медсестер пробросили в Дуллан, но Салли и некоторые другие получили разрешение остаться. Однако машины «Скорой помощи» не доставляли раненых, приехали лишь забрать вчерашних. А на следующее утро, несмотря на вдохновляющие признаки наступления, которые они наблюдали накануне, им снова приказали уходить, уложив выстиранное и еще влажное белье в чемоданы и стыдясь своих немытых тел. Но по крайней мере на сей раз удалось эвакуировать всех пациентов — либо в тыл, либо на кладбище у обочины дороги, ведущей в город, расположенного точно так же, как в Дёз-Эглиз.

* * *

Их новый пункт в Корби стоял на том же перекрестке, что и британский передовой пункт эвакуации раненых. Пасха прошла незаметно — проглоченная оказанием срочной помощи. На молебне в память о произошедшей три года назад высадке в Галлиполи австралийский священник сказал, что в этом году Пасха имеет особое значение, учитывая спасение британской армии от уничтожения, благодаря героизму и самопожертвованию двух брошенных в пекло австралийских дивизий, шестидесяти с лишним тысяч лучших молодых людей христианского мира. Даже Салли сочла его восхваления австралийцев как спасителей каких-то низших существ, неуместными. Те же, кто ухаживал за выжившими после почти неразличимых сражений, вынесли еще более простой приговор. Салли услышала, как какая-то англичанка у нее за спиной, четко выговаривая все звуки, прошептала:

— Напыщенный старый дурак!

Одни пали, другие бежали, но среди тех, кто держался до последнего, безусловно, были именно австралийцы, движение которых они наблюдали, никто и не ставил этого под сомнение. Но до победы было далеко. Они знали, что немцы все еще могут сюда явиться, в бегство их пока не обратили. Они были всего в десяти милях от Амьена. Что красноречиво свидетельствовало о последних территориальных успехах противника. Кроме того, война — это не какой-нибудь футбол. Очки тут не начисляют. Даже победитель несет потери.

За обедом в столовой измученная отступлением Онора Слэтри сказала Салли, что в отличие от многих не верит слухам, что новый грипп, поражающий санитаров и медсестер и вынуждающий отправлять солдат в тыл, создан в лабораториях неприятеля.

— Это сделало бы им слишком много чести, — заявила она. — Все же, — добавила она, — женщине невозможно побороть любопытство…

Похоже, Слэтри простила майора Брайта за то, что тот не позволил ей остаться с ранеными в Дёз-Эглиз, где они могли попасть в плен. Слэтри призналась Салли, что они с Брайтом кое о чем «договорились». Да, он неверующий, но получше большинства верующих, и ее родителям просто придется смириться с тем, что он не похож на хлещущих пиво святош или полоумных добровольцев-трясунов из Красного Креста.

Фрейд, когда ей об этом сказали, отнеслась к этой новости со своей обычной отстраненной сдержанностью.

— И о чем же вы «договорились»? — поинтересовалась она как-то удивительно холодно.

— Мы договорились, — сказала Онора, решив не отвечать ей прямо, — что, когда наступит мир, я буду ждать, пока все выйдут из лагерей и госпиталей и, если Лайонел не найдется… Тогда посмотрим. Такова договоренность с майором.

Фрейд сказала:

— Боже ты мой! Какой терпеливый.

— А ты бы какого хотела? — спросила Слэтри. — Твой американец терпеливый?

— Порой, — ответила Фрейд. — Всякое бывает. Нелегко поддерживать отношения. В особенности с такой непростой женщиной, как я…

Салли все думала, оправится ли когда-нибудь Фрейд от Лемноса. Внешне она обычно казалась спокойной и, судя по всему, в операционной тоже. Но в иные дни ее настроение менялось от спокойствия до холодной недоверчивости так стремительно, что мало кто счел бы это нормальным. Да, она выздоровела. Ее хирург Бойнтон был терпеливым.