Искатель приключений - Ксавье Монтепен

– Безнадежно.

– Ничто не может спасти ее?

– Для этого потребно чудо.

– Сколько еще недель остается ей жить?

– Нечего говорить о неделях… – прошептал Мозэ.

– Сколько же дней, когда так?

– Нечего говорить и о днях.

– Часов? – пролепетал Рауль с отчаянием.

– Часов? – отозвался старик. – Один, но уж никак не более двух.

Рауль склонил голову при этом ужасном приговоре.

– Да! Так молода, так прекрасна, так богата, так любима! И должна умереть! Это ужасно, я это знаю, – продолжал Мозэ глухим голосом и с неподдельным волнением.

– Но почему вы, один из царей науки, не могли спасти ее?

– Можно ли излечить непонятную, таинственную болезнь, которая, по-видимому, не существует, а между тем убивает?.. Которой за шестьдесят лет практики я еще не видал? В первый раз еще искусство мое бессильно… Не вылечить болезнь, не понять ее…

– Итак, вы не знаете, от какой болезни Дебора умирает?

– Признаюсь в том… Одно только, одно могло бы мне объяснить то, чего я не понимаю…

– Зачем же скрывать?

– Пожалуй, я скажу вам; но прежде ответьте мне, кто на этой неделе приближался к Деборе?

– Отец ее, я и мадемуазель Люцифер.

– Кто эта девушка, которую вы называете Люцифер?

– Единственный друг Деборы, девушка, которую она любит так же, как Натана и меня. Год или два назад эта девушка спасла ей жизнь с опасностью для себя.

– И у Деборы нет врагов?

– Врагов у нее?.. Бедное дитя!.. Кто может не любить ее?

– Единственное, чем мог бы я объяснить себе странную, таинственную болезнь, которая убивает вашу невесту, это тонкий яд, составленный из аравийских трав… Яд страшный, состав которого, по всей вероятности, известен только мне одному в Париже и, без сомнения, во всей Франции…

– Значит, этот яд, о котором вы говорите…

– …поражает жизнь в самом ее источнике, не трогая ни один из органов. Отравленный человек умирает без страданий, как угасает лампа, в которой масло сгорело до последней капли…

– Оставляет ли следы этот яд? – прошептал молодой человек.

– Никаких.

– Можно ли уничтожить его действие?

– Нет. Противоядия не существует.

Рауль на минуту погрузился в размышление.

– Не понимаю, – прошептал он потом, – не понимаю, не понимаю подобного преступления! Преступление без цели… Кто же мог совершить его? Не понимаю… Нет, это невозможно!..

– Я тоже думаю, – отвечал Мозэ. – Было бы сумасбродством допустить такое преступление. Но вернитесь к вашей бедной невесте… Я вам уже сказал и повторяю, что вам вряд ли доведется увидеть ее живой.

Рауль вернулся в комнату умирающей, тихо повторяя зловещие слова:

– Час… и никак не более двух…

Когда Рауль вошел в спальню, Натан и Венера стояли один в ногах, другая у изголовья смертного одра. При слабом звуке отворившейся двери старик медленно повернул голову и увидел Рауля. Внезапный трепет потряс его тело и как будто гальванизировал его горе. Он подошел к Раулю, увлек его в самый дальний конец комнаты и, устремив на него взор, сверкавший мрачным огнем беспокойства, сказал тихим и глухим голосом, который прерывался от волнения:

– Вы говорили с Мозэ?

– Говорил.

– Так мы можем еще надеяться?

– Можем и должны.

Натан сложил свои исхудалые руки и поднял их к небу.

– Да будет благословен Бог Авраама, Исаака и Иакова! – прошептал он. – Пусть он отнимет у меня все мое богатство… Все до последней копейки!.. Пусть сделает меня беднее последнего нищего… Несчастнее и презреннее последнего бродяги… Но пусть оставит мне мою возлюбленную дочь… Дитя моего сердца и моей утробы… Мой незапятнанный бриллиант… Мою неоценимую жемчужину… Мою Дебору! – Произнеся восторженно это воззвание, Натан взял за руку Рауля, крепко пожал ее и вернулся к постели девушки.

Мозэ не ошибся! Дебора достигала последнего предела жизни; великий час приближался. Уже биение ее сердца стало неровным. Постепенное оцепенение овладевало ее членами. Жизнь была поражена в самом источнике, масло в лампе сгорело. Еще несколько минут, и девушка, глаза которой были закрыты как бы в спокойном сне, по-видимому, должна была заснуть с тем, чтобы более никогда не пробуждаться.

Но вдруг Дебора раскрыла глаза и сделала усилие, чтобы приподняться. Венера и Натан поспешили помочь ей, подложили подушки, так чтобы она могла сесть на постели.

– Мое возлюбленное дитя, не желаешь ли ты чего-нибудь?

Дебора отвечала голосом более твердым и звучным, нежели можно было ожидать при ее чрезвычайной слабости:

– Да, я желаю видеть эту комнату лучше освещенной… Ничего не может быть печальнее бледного света этой маленькой лампы…

Венера поспешила зажечь все свечи в серебряных канделябрах, стоявших на камине. Через несколько минут яркий свет залил комнату.

– Ах! – прошептала умирающая. – Как приятно видеть этот свет… Посмотрите, батюшка; посмотрите, Рауль, как все принимает праздничный и веселый вид.

Слезы выступили на глазах Рауля. Ему показалось, что Дебора велела зажечь все эти свечи вокруг своего гроба.

– Как ты себя чувствуешь, дочь моя? – спросил Натан.

– Лучше, гораздо лучше… Я чувствую, что силы возвращаются ко мне… Только мне хочется пить…

Венера принесла серебряную чашку, и Дебора выпила с жадностью.

– Я чувствую, – продолжала больная, – что мое выздоровление продолжится не долго… Я не очень больна… Еще несколько дней, и я буду в состоянии встать с постели, выйти из этой комнаты, увидеть небо… Подышать свежим воздухом… Еще несколько дней, мой Рауль, и мы обвенчаемся, и я буду вашей Деборой… Рауль… Рауль… Так же счастливы ли вы при этой мысли, сколько счастлива я?

Рауль должен был призвать на помощь всю свою твердость, чтобы удержать душившие его рыдания, в присутствии этой юной девушки, которая, стоя уже обеими ногами в могиле, говорила с уверенностью о любви и о счастье. Однако он успел пролепетать:

– Счастлив… О, да! О, да! Очень счастлив…

– Так же, как я, не правда ли, Рауль?

– Да, милая, возлюбленная Дебора, так же, как вы…

– Рауль, мой прекрасный Рауль, – продолжала девушка, глаза которой блистали нежной радостью, – когда мы обвенчаемся, то уедем из Парижа на некоторое время, хотите?

– Я хочу всего, чего хотите вы, Дебора…

– Мы поедем в деревню, куда-нибудь, где найдем большие деревья, цветы, птиц… Мы будем гулять в лесу, рука об руку… Сердце мое будет биться возле вашего… Не правда ли, мой Рауль, какое это будет счастье?