Блабериды - Артем Краснов

«Кто это?» прозвучало требовательно. Вместо ответа я прикрыл дверь ванной.

Звонил Братерский. Я принял вызов и отставил смартфон от щеки, чтобы не испачкать пеной.

— Алё, Сергей Михайлович.

— Я стою в проезде Изумрудной улицы, если не ошибаюсь, напротив вашего дома. У вас какая улица? Земляничная? Земляничная, 17? Да, значим, это ваш дом. Собирайтесь скорее. Тут холодно. Оденьтесь хорошо. Только скорее.

Не свойственная Братерскому торопливость голоса подействовала на меня как плохое известие; я стёр со щёк зубную пасту, скинул неуклюжие тапочки и помчался наверх.

В спальне было тепло. Оля уже застелила кровать, и от неё пахло стиркой и Олиным кремами.

На тумбочке лежала книга. Ей я планировал довести себя до сонливости. Книга была подходящая — детектив.

Малодушная мысль сказаться больным владела мной несколько секунд. Но пока я придумывал внутри себя разные оправдания, пальцы торопливо затягивали тесёмки ватных штанов.

Оля перехватила меня в прихожей:

— Ну ты серьезно? Ты куда?

— Да нормально всё. Надо. Так совпало. Ты ложись.

— Стой, — она схватила меня за отворот куртки. — Куда тебе надо в полночь?

— Оля, потом, — я вырвался. — Дверь закрой на ключ. Я сам отопру.

На улице шёл густой снег, от которого у меня тут же намокла шея. Свет фар размазался сплошным белым пятном, которое пожирало попадавшие в него снежинки и возвращало их ослепительным свечением. Я зажмурился.

Внутри автомобиля было тепло и пахло дорогой кожей. Братерский тронулся, едва я успел закрыть дверь. Раньше я не замечал за ним склонности к лихачеству, но теперь он гнал так, что я решил оставить расспросы на потом. Попутные машины возникали из снежных вихрей красными пятнами, точно стоящие на месте.

За городом Братерский погнал ещё быстрее. Снежная пелена оставляла перед нами лишь короткий световой штрек, за пределами которого ночь казалась непроницаемой.

— Куда мы едем? — спросил я наконец.

— К «Заре». Сейчас они будут проверять вашу гипотезу. Я подумал, вы заслуживаете того, чтобы быть там. К началу мы уже не успеем, но хотя бы…

— Проверять в такую погоду? Ночью?

— В такую погоду меньше внимания.

Мы свернули к Филино и поехали мимо поселков, названия которых я забыл, а в темноте не мог разглядеть даже таблички. Дома мелькали за окном; некоторые казались заброшенными, в других можно было разглядеть жёлтое окно, абажур или герань. Я не заметил, как мы проскочили само Филино: переезд, вероятно, засыпало свежим снегом.

Асфальтовая дорога от Филино в сторону Ключей была пустынна. Братерский гнал посредине, и на скорости полоса асфальта, зажатая снежными обочинами, казалась уже самого автомобиля.

Скоро Братерский замедлился. Несколько раз он сверялся с картой на смартфоне, и, наконец, съехал на заметенную полевую дорогу, едва различимую под снегом. Машина то и дело вязла, но Братерский всё жал на газ. Скоро боковые окна заросли слоем пушистого снега.

Началась свежая колея, и ехать стало легче. Я не узнавал мест: даже летом грунтовые дороги вокруг «Зари» казались однообразными, зимой же стали практически неразличимы. Я угадывал лишь контуры мёртвого поля по бокам и удивлялся азарту Братерского.

Скоро мы выехали к северо-восточному КПП, тому самому, где ещё полгода назад с Димкой наткнулись на женщину-охранника.

Мы вышли. Снег утих, зато ветер стал резким, бросая в лицо пригоршни мелкого льда. Братерский вытащил из багажника сапоги вроде унтов и протянул мне. Пока я переобувался, из темноты вышел человек и несколько минут говорил с Братерским. Потом человек исчез.

Братерский зажёг фонарь, который не столько освещал путь, сколько создавал вокруг нас интересную ауру — возможно, им Братерский лишь обозначал наше присутствие.

Он быстро зашагал в сторону склона, на который мы взобрались на квадроциклах во время своей вылазки с Димкой. У подножья холма что-то происходило. Ярко светили фары.

Слишком большие сапоги утопали в снегу, слетали и тёрли ноги.

Когда мы спустились, к нам быстро приблизился человек в бушлате с капюшоном. Бушлат был больше его самого. Вместо лица у него была чернота.

— Назад, назад, назад, — закричал он. — Сайков! Тут посторонние.

Позади него что-то происходило. Несколько человек стояли на площадке, подсвеченной фарами грузовика. Автомобиль поменьше светил с другой стороны.

— Свои, — сказал Братерский, демонстрируя бушлату и подбежавшему Сайкову удостоверение. — Скрипка здесь?

— Кто? — не расслышал человек.

— ФСБ здесь?

— Там, — махнул рукой военный. — С дозиметристами.

— Проводи.

Люди стояли полукругом перед хорошо освещенным пятном. Из-под земли торчали бетонные балки. Я хорошо помнил это место, может быть, потому что неоднократно возвращался сюда во снах.

Красно-белая лента ограничивала территорию. В её центре были двое в каких-то невероятных зеленоватых скафандрах с окантованными чёрным маленькими забрало. Они двигались неспешно, словно исполняли пантомиму. Влажные от снега костюмы искрились.

Слева от меня возник Скрипка. Хотя я не видел лица и не взглянул на самого капитана, я безошибочно узнал его по характерному сопению. Мы молча наблюдали.

Один из скафандров проверял землю металлоискателем. Другой держал в руках длинный шток с датчиком, похожим на микрофон.

— Отрабатываем межведомственное взаимодействие, — услышал я голос Скрипки.

Он повернулся к Братерскому.

— Сережа, надо было билеты продавать. Чё мало зрителей пригласил?

— Он заслужил, — равнодушно ответил Браетрский. — Фонит?

Скрипка невесело засмеялся:

— Струячит так, что радоновцы подойти боятся. Теперь все светиться будем. Кто звездами на погонах, а кто дыркой в животе.

Скоро он ушёл. Я видел, как он возбужденно разговаривает с другим человеком, флегматичным и неторопливым, явно старшим по званию.

Рядом со мной стоял хмурый военный, который отдавал раздраженные приказы водителю «Урала».

— Вася, мать твою, сдай назад. Чё ты её носом в очаг поставил? Вот там поставь.

«Урал» остро завывал турбинами. Колеса размешивали снег и бросали в нашу сторону комья грязи. Начальник орал еще громче, перекрикивая вой мотора:

— Да, мать, плавнее! Камень там, смотри! Ложкин! Помоги ему.

Ложкин, стоя позади грузовика, отчаянно жестикулировал и сбивал водителя с толку. Пахло гарью.

Пара молодых солдат в длинных плащах стояла напротив. Происходящее казалось им просто ещё одной ночной встряской, бессмысленной и беспощадной.