Блабериды - Артем Краснов

Он показал на здоровяка, тот шевельнулся и ответил полувзглядом, в котором читалось: достаточно церемоний. Глядеть на него в упор было тяжело, поэтому я разглядывал его плотные ладони, сцепленные в замок.

— Скрипка Анатолий Викторович, — продолжал Братерский. — Сотрудник центра по защите государственной тайны…

— По лицензированию, сертификации и защите, Сергей Михайлович, — поправил Скрипка, но Братерский не отреагировал и продолжил:

— …капитан ФСБ, кстати, дважды награжденный. Как я понимаю, Анатолий Викторович курировал объект «Заря».

— Курировал, курировал, да недокурировал, — проворчал Скрипка.

Кольцо на правой руке стягивало средний палец капитана, как пояс. Его коротко остриженные ногти изъело грибком. Он нетерпеливо барабанил по столу.

За створкой приоткрытого окна елозили машины, шум нарастал и стихал, будто терли деревянный брусок. Шшшшших — звук осыпался на плечи сидящих, как перхоть. Из окна шёл холодный запах, нагоняя школьную тоску.

— Вот, Александр Евгеньевич, автор той статьи, — сказал Скрипка, обращаясь к своему начальнику. — Не статья, а целый альманах «Ужасы нашего городка». Это, знаете, мне напомнило пионерский лагерь: подростки в кружок собрались и рассказывают друг другу, как они сову с головой ребёнка видели. Или как тётя Клава мертвеца в борщ крошит — чик-чик-чик. И, главное, сами это лично видели. Вот теперь гражданин Грязин у нас версиями бурлит, распространяя их в сети Интернет и разных изданиях. Давай, Максим Леонидович, тебе слово. Что ещё нарыл?

Наступила тишина, в которой каждый звук обрёл колкость. Братерский тикал ногтем по экрану своего смартфона. Замначальника ФСБ Ларин сопел изнутри своего объемного черепа. Христов сидел тихий и аккуратный, похожий, скорее, на профессора филологии.

Вероятно, они думали, что язык мой прилипнет к нёбу и речь будет растерянно плутать, но во мне окрепло спокойное красноречие. Я выждал чуть-чуть и сказал:

— Во время своей последней поездки в Филино я заболел. У меня поднялась температура, начался жар. Но я всё равно ходил. Как-то ночью я пришёл на берег озера Красноглинного, это полтора километра на север от Филино, и мне привиделся отец Сергея Михайловича. Мне много кто привиделся в тот вечер, но и он тоже. И отец Сергея Михайловича мне сказал, что под озером есть старые гипсовые шахты. А гипсовые шахты там действительно могут быть. И в них может быть то, что заражает Филино. А ещё я собрал образцы воды, грунта и предметов филинского быта, среди которых есть очень интересные. Всё, что я прошу — объективно изучить эту версию. Разобраться.

Снова наступила тишина, которую прервал Братерский:

— Вы очень прямолинейны. Некоторые детали можно было опустить.

— А зачем? Мне в горячечном бреду привиделся ваш отец и он говорил, что под Филино есть шахты.

— Понятно, — сказал Скрипка. — Под сумасшедшего решил сработать. Ну, Александр Евгеньевич, экспертизу нужно назначить. Ну хочет человек полечиться.

Ларин повернулся к Скрипке:

— Толя, ты изучал ситуацию. Всё-таки скажи нам: может или не может?

Скрипка вздохнул.

— Александр Евгеньевич, чисто всё. На территории «Зари» фон контролируется и находится в пределах нормы.

— Я тебя не про территорию спрашиваю. По периметру может быть что-то? В пяти, в десяти километрах?

— Нет там ни-че-го.

Христов скучал. Он не понимал, для чего его отвлекли от важных дел. Он бессмысленно смотрел то на меня, то на Ларина.

Братерский повернулся вполоборота к Скрипке и Ларину:

— По моей информации, в 1986 году склады «Зари» рассматривались в качестве приемника радиоактивных отходов после всем известного инцидента. Мне интересно, почему такая идея в принципе обсуждалась?

Наступила пауза. Стучал по столу Скрипка. Тёр подбородок Христов. Едва заметная щетина на его лице звонко хрустела.

Братерский пристально смотрел на Ларина. Тот хмыкнул и сказал:

— Ну, во-первых, Сергей Михайлович, это информация не для общего пользования. Во-вторых, в 1986 году много чего было, но это осталось в 1986. События, о которых вы говорите, если даже имели место… Там речь шла о кратковременном хранении неопасных отходов третьего и четвертого классов. Для понимания: укрепления «Зари» позволяют выдержать ядерный удар в радиусе нескольких сотен метров. То есть вы представляете себе конструкцию — это саркофаги, в которых можно, теоретически, хранить отходы даже более опасные и более длительный срок.

Скрипка нетерпеливо ждал своей очереди, и когда Ларин умолк, заговорил с упоением:

— Знаете, сейчас можно любой завод с лупой проверить и найти историю, которая была тридцать, сорок, пятьдесят лет назад. Да, есть у нас деятели из «Грин Писа», из «Беллоны» из «Нашего дома», которые вытаскивают трупы из могил и бегают с ними, как с чучелами, пугая людей. Это всё делается с единственной целью: дискредитировать власть, посеять панику, внимание привлечь. Доказательств нет, зато есть целый холодильник прокисших историй.

Христов кивнул:

— Без новых обстоятельств, я считаю, мы топчемся на месте. Обсуждать плод творчества автора, при всем уважении, уже надоело. Сергей Михайлович, что-то ещё есть помимо?

Ларин согласился:

— Я пока не вижу причин не доверять сотруднику. Каждая проверка требует обоснования. Мы тоже не вламываемся на предприятия просто так. Это и не наше дело. Пока нет поводов даже для жалобы в Минэкологии, я не говорю о чём-то большем.

— Ну как же, нет, — рассмеялся Скрипка. — Власти же вечно что-то скрывают: то дом у них на могильниках, то ядерная фабрика под городом. Я еще раз повторю: у «Зари» сейчас можно детский сад строить. Там безопаснее, чем у меня на садовом участке, потому что на участке я не контролирую температуру, влажность, фон…

У меня не было злости на Скрипку. Он здорово говорил, артистично и уверенно, с нужной хрипотцой. Он не обманывал. Он верил себе.

Я ощутил мление, будто опустил ноги в пузырчатую ванну и пузырьки стали щекотать кожу и прилипать к волоскам. Я смотрел на Скрипку и видел нас как будто со стороны.

Что такое Скрипка? Надёжный сотрудник. Что такое я? Человек, которого поймали на лжи.

Я смотрел на нас двоих, сидящих напротив, и улыбался. Моё лицо — та маска, что осталась там, поверх моего тела — сохраняло серьезный, почти отчаянный вид. Но сам я смотрел, улыбался и чувствовал шёпот пузырьков по всему телу.

Наступила полная ясность.

— Я понимаю свою ошибку, — сказал я наконец. — Я действительно считал «Зарю» могильником радиоактивных отходов, и в этом был неправ. Но эта неправда заслонила и всё остальное. Я ведь нашёл точку на северо-восточном периметре «Зари» с повышенным фоном, но её посчитали таким же вымыслом, как всё остальное. Я сделал неправильные выводы. Но я не специалист. Почему нельзя проверить это место? Разве это сложно? К тому же, я нашёл кое-что ещё.