Ветеран Армагеддона - Сергей Синякин

Власть — всего лишь слепок общества. Зеркало, в котором отражается окружающий мир. Культура — в широком смысле этого слова — есть цивилизация, которую мы создаем. А что мы создаем? Куда идет наш мир? Камо грядеши? Качество культуры зависит от уровня образованности его общества. И тут начинаются тревоги и сомнения. Культура — всегда производное человеческой души и прямо пропорциональна величине этой души.

Вчерашний косноязычный троечник никогда не станет сладкоголосым оратором, умеющим излагать свои мысли. В этом мы уже могли неоднократно убедиться на примерах местной и всероссийской элиты. Перлы, которые изрекают они, способны довести до умопомрачения. Сплошное «хотели как лучше, а получилось как всегда». Телевизор страшно включать, речи дикторов и ведущих страшно далеки от чистоты и прозрачности русского языка, которой восторгался В. Даль. Авторы современных книг не чураются подпустить в текст задорного матерка — так ближе читателю, да и раскованнее, считают авторы. Блатная речь стала литературным языком. Если верить телевидению, наш мир состоит из бандитов, сексуальных маньяков, милиционеров, политиков и частных сыщиков. Ну, еще в нем немного манекенщиц и попсы. Радиоволны доносят до нас раскованные речи ведущих, которые на западный манер именуются «диджеями». Пошлая чушь, которую они несут, почитается за хороший тон. Мир эстрады деградировал окончательно: музыка в песне существует отдельно от безграмотного текста, весьма отдаленно напоминающего стихи, которые поэтически безграмотный, но трепетно влюбленный третьеклассник трепетно излагает в школьной записке к даме своего сердца.

Недавно почитал сочинения современных старшеклассников. Пришел в ужас — безграмотность и полное неумение излагать собственные мысли. Присмотревшись, обнаружил, что собственных мыслей как бы и нет — все серо, безлико, похоже, наши школьники пользуются одним и тем же набором шпаргалок. Уже необязательно читать книги авторов, входящих в программу, — достаточно прочитать краткое содержание, созданное выросшими троечниками моего времени. Осознав, что они живут в рыночном обществе, они торопятся облегчить жизнь современного школьника, а вместе с этим поправить свое материальное благосостояние. Школьники охотно пользуются их услугами. В результате мы имеем безликие сочинения, даже не сочинения, а изложения, в которых серым языком пересказываются чужие мысли и выводы. Своих мыслей о прочитанном у наших школьников в их подавляющем большинстве нет, им некогда читать. Да и зачем тратить время на чтение того, что коротко и доступно — на уровне комикса — изложено в небольшой брошюре. Вся мировая классика на семнадцати листах! «Война и мир» — в двадцати пяти строках!

Ныне в почете точные науки — надо просчитывать прибыль и убытки. На лирику не остается времени. В погоне за чистоганом мир отбрасывает ненужное, оно остается чудакам, отстающим от ритма бега, которым дышат остальные. Не зря же один из постоянно меняющихся министров образования сказал: «Нам творцы не нужны. Нам нужны потребители». Вот так. Не хрена смотреть на звезды в небесах. Держи рыло в корыте. Словами министра нам указали наше место в грядущем буржуазном светлом будущем.

Мы стареем. Наши дети взрослеют. Наступит время, и они все возьмут в свои руки. В том числе и власть. Боюсь, что рядом с ними Жириновский покажется мудрым государственным мужем, сродни Макиавелли, а Черномырдин сладкоречивым оратором, не уступающим Цицерону. А если кто-то вдруг заговорит грамотно и внятно, знайте — это говорящий попугай, повторяющий слова и мысли своих спичрайтеров. Их косноязычие и безграмотность выправлены компьютерным стилистом, созданным в более грамотные времена.

Кажется, мы потихоньку приближаемся к временам, когда человек, читавший Пушкина и Достоевского, станет общественной достопримечательностью, вызывающей почтение и страх, смешанный с состраданием и жалостью, — надо же, на что потратил свое время этот удивительный и странный человек!

Прислушайтесь к разговору рядом. «Он старуху — бум! Старуха крякнула, а студент сгреб бабки и смылся…» Это один ученик пересказывает другому бессмертного Федора Михайловича. Будущее идет. Оно решительно наступает. Оно уже совсем близко.

При желании его уже можно коснуться рукой.

Хорошо, что скоро все кончится. Ведь это не мое будущее. Мне хотелось жить в мире, где нет дураков и любителей колбасы. А для строительства такого мира в качестве фундамента должна быть высокая культура. Обществу требуется новая эпоха Возрождения.

Министр — идиот. Совокупность потребителей рано или поздно приводит к войне. Когда ешь свое, чужое кажется гораздо вкуснее. Мне надоело жить в мире, где кусок колбасы или новая тряпка человеку дороже микробов, привезенных с Марса. Такой мир обречен.

Отец бы меня понял.

Я рад, что прожил жизнь свою свободным человеком.

Не знаю, каким будет мой конец — буду ли я в самом конце жизни лежать больным и беззащитным, или смерть настигнет меня неожиданно — в дороге ли, в поцелуе с женщиной, в написании книги, в чтении нового романа или рытье колодца, который в конце жизни захочется мне выкопать. Бессмертных людей не бывает, рано или поздно всему придет свое время — время собирать когда-то разбросанные камни.

Что я оставил за своей спиной?

Ветер и свободу лететь по ветру. Каждый с детства умел летать, но едва ли это возможно. И все-таки каждый ребенок умеет летать, хотя бы во сне. Люди, обладающие воображением, ковыряют дырку в парусиновых облаках сцены сегодняшнего дня, им неинтересно окружающее, им хочется заглянуть за небесную кулису — а что там и зачем оно доступно человеку?

Отсюда — вера в загробную жизнь.

Но, милый мой алкаш, проживший жизнь от бутылки до бутылки! Скажи — на что она тебе, вечная жизнь? Жить по-прежнему? Ведь больше ты ничего не умеешь! Я понимаю астронома или астрофизика, который при жизни не разгадал тайн Вселенной, чтобы постичь их ему потребуется вечность. Но тебе, рядовому обывателю, дано лишь слоняться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной. Тебе-то это зачем? Что ты станешь делать с внезапно обретенной вечностью? Рай неизбежно обернется для тебя адом. Или ты потребуешь установить в раю привычные и милые взору распивочные и закусочные. И унитазы из золота.

Нет, совсем не зря в человеке накапливается усталость. Есть понятие — усталость металла, когда сталь достигает предела, она взрывается тысячью осколков. Когда достигает предела человеческая душа, она тоже рвется, оставляя тысячи осколков прошлого, живущих в потомках. Душа — это то, что остается от человека в памяти других.

Вот мы живем, живем, и не понимаем, что жизнь проходит.

Нет, мы догадываемся, что дни, которые мы прожили, уже не вернутся. И все-таки подспудно в нас живет вера в собственное бессмертие. Понимая, что мы однажды умрем, как умерли все живущие до нас, мы отдаляем этот крайне неприятный для нас момент на потом — уж если кто-то прожил шестьдесят лет, так мы обязательно доживем до семидесяти, да что там говорить — имярек дожил до восьмидесяти пяти, так мы точно перешагнем вековой рубеж.

Мы так думаем, и нас ожидает неприятное разочарование.