Пасадена - Дэвид Эберсхоф

Мисс Бишоп протерла ваткой сгиб локтя Линди; спирт был холодный, на ватку дул вентилятор, и Линди начала успокаиваться. Она снова взглянула на картинку и в водах океана, тянувшихся до самого горизонта и даже дальше, заметила небольшую лодку; Линди подумала, что это, должно быть, каноэ, — два человека гребли веслами, правя к берегу. Мисс Бишоп заметила взгляд Линди и сказала:

— Я ее в отпуске купила.

— Что это за место?

— Маленькая глухая деревенька — Приморский Баден-Баден. Вы знаете, где это? Южнее Капистрано и севернее бухты Ла-Джолья. Вы ведь ездите иногда в те края, миссис Пур?

Доктор Фримен попросил Линди разжать кулак и дышать глубже. Он сказал, что прививка займет совсем немного времени, набрал в шприц крови из чашки, и не успела Линди опомниться, как он воткнул иголку ей в руку и под кожей зашевелилось что-то теплое. Пока доктор ставил чашку на место, а кровь переливалась Линди в вену, он пояснил, что первая доза приживется дня через три-четыре.

— Это возвратная малярия. Приступы будут повторяться каждые четыре дня, — добавил доктор.

Он сказал, что очень надеется — Линди сумеет выдержать десять или даже двенадцать таких приступов.

— Вас будет бросать то в жар, то в холод, вы покроетесь липким потом и, возможно, даже будете заговариваться. Но только, пожалуйста, не волнуйтесь — это совершенно нормально, именно так все и должно происходить. Через несколько часов все пройдет, вы устанете, а на следующий день вам будет немного легче.

— Что-нибудь давать? — осведомилась Роза.

— Холодное полотенце, воды и, если захочет, колотого льда — это если застучит зубами.

Линди подумала, как объяснить Уиллису свое состояние, если он застанет ее корчащейся в постели; на ум пришло только одно — это то, что называют «женскими делами», и тогда он сразу убежит вниз, в холл, удовлетворив свое любопытство. Надо сказать Розе, чтобы во время приступов не пускала к ней Зиглинду. «Говори ей, что мамочка легла в кроватку», — сказала Линди Розе. Сейчас, лежа на смотровом столе с резиновым покрытием, Линда еще ясно не представляла себе, только смутно предчувствовала: несколько месяцев подряд эти слова будут эхом перекатываться по всему дому, звенеть в вентиляционных трубах, перекатываться по алюминиевому обогревательному тракту: «Мамочка легла в кроватку».

Доктор Фримен вынул иглу, но теперь это было совсем не больно — не больнее, чем когда ладонь доктора разжала ее руку. «Отдохните немного, миссис Пур», — сказала мисс Бишоп.

— Как только вы захотите, — сказал Фримен, — я прерву лечение и пропишу вам хинин. Но я очень попрошу вас — старайтесь продержаться до конца. Жар убивает спирохет у вас в крови. Чем дольше вы терпите приступы, тем больше будет у нас шансов.

Ей было жарко, она очень устала, теплый воздух от вентилятора прижимал ее к резиновой клеенке. Роза взяла ее за руку, и они принялись ждать вместе, пока доктор Фримен ходил к себе, оформлял бумаги, а мисс Бишоп собирала инструменты со столика.

— Все будет хорошо, — сказала Роза, и Линди знала, что Роза права.

Доктор Фримен сказал, что, по сообщениям клиники Майо, успешных случаев излечения было уже больше пятидесяти процентов.

— А вообще-то больше семидесяти процентов; это смотря как считать, — обнадеживающе добавил он.

— Что же значит «успешные»? Они вылечились?

— Это не так уж просто, миссис Пур.

Но Линди нисколько не сомневалась, что она еще раз сможет переиграть судьбу. Ее не отпускало чувство, что счастливая доля еще впереди, она чувствовала, как возвращается к ней сила, как она поднимает ее на ноги.

Через несколько минут Линди уже стояла у окна и застегивала блузку. Там, на улице, крытая толем крыша соседнего дома выглядела так, будто солнце растопило ее в жирную нефтяную пленку; башенка Вебб-Хауса отбрасывала слепящий солнечный луч прямо в глаза. Линди заправила блузку под юбку, и вскоре они с Розой засобирались домой. Мисс Бишоп твердила: «Не забудьте позвонить, если будет слишком сильно».

Добравшись до дому, Линди почувствовала себя гораздо лучше, чем в последнее время, голова почти не болела, лихорадка отступила. Она подумала, что лечение, наверное, уже началось. Зиглинда вместе с Лолли и Пэлом была в клубе, на соревнованиях по плаванию. Линди переоделась в старую рабочую одежду и спустилась вниз по холму искать Уиллиса.

В доме для работников она увидела, как Хертс со Слаймейкером помогают друг другу надеть распылительные аппараты, латунные трубки которых ярко сияли под солнцем. Хертс был в одних рабочих штанах и ботинках, кожа на его груди блестела, жар поднимался вверх разноцветными клубами. Двор пропах керосином, лица мужчин жирно блестели и выглядели так, будто вот-вот загорятся; потом они заметили ее, и Хертс бросил: «Градусов сто, похоже, сегодня». Они помогли друг другу надеть маски из замши — Хертс приладил эластичную ленту на голове Слая, Слай сделал то же самое, поправив ленту на голове Хертса. Очки между тем у них были только одни, каждый настаивал, чтобы их надевал другой, голоса звучали глухо, точно из жестяных банок, но наконец Слаймейкер настоял на своем и помог Хертсу натянуть очки. За дымчатыми стеклами его глаза казались огромными и перепуганными. Он что-то произнес, но Линди не поняла его. Хертс заложил руки за голову; открылись его белые подмышки. Он со Слаймейкером не спеша пошли в рощу, таща за собой на спинах четырехгаллонные емкости и поднимая пыль своими ботинками.

Им нужно было опрыскать деревья вокруг мавзолея тонкой керосиновой пылью, а еще как следует полить корни. Раньше они, бывало, опрыскивали рощу керосином от грибка и клещей; никто еще не придумал, как по-другому остановить расползание новой болезни, и поэтому Уиллис решил, что им нечего терять. Из всех работ на ранчо опрыскивание было самым нелюбимым делом Хертса и Слая. Целую неделю от них несло битумом так, что в театре Клюна им отказались продавать билеты на дневное представление. Линди прошла с ними половину пути, и ей показалось, будто она едет по дороге между двумя старыми «жестянками Лиззи» и дышит их выхлопом. Она забежала вперед, спросила, где Уиллис, и Слаймейкер прогудел через свою железную маску: «Тоже опыляет».

Когда они дошли до мавзолея, она увидела, что Уиллис, весь перепачканный керосином, сидит на ступеньках, поставив у ног распылитель. Выглядел он замученным и каким-то маленьким, глаза на перепачканном лице потускнели, одежда была вся в пятнах от пота и керосина. В дальнем конце рощи пахло керосином так же сильно, как на заправочной станции в Ричфилде, где работник в комбинезоне с изображением орла на груди ставил канистры масла в пирамиды восемь футов высотой.

— Я пришла помогать, — сказала Линди.

Она думала, что Уиллис отошлет ее назад, уже приготовилась, что они поспорят о том, как она будет здесь работать, но он лишь провел ладонью по волосам и сказал:

— Ну ладно. Бери мой распылитель.

Он с трудом приподнял его, приспособил лямки на ее плечах, застегнул застежки и надел маску на рот Линди. Тут он заметил бинт на сгибе ее руки и спросил: