Тень ночи - Дебора Харкнесс

– Галлоглас? Ты еще на линии? – послышался из динамика голос Верен, выбивая ее племянника из раздумий.

– Да, тетушка.

– Когда ты отправишься?

Верен вздохнула, подперев рукой голову. Она не решалась взглянуть на Эрнста. Бедняга Эрнст! Он сознательно женился на вампирше, поскольку Верен затмила ему всех остальных женщин. И все же как опрометчиво он впутался в многовековое повествование, где немыслимым образом переплетались кровь и желание. У Верен даже мелькнула мысль не поехать. Но когда-то она пообещала отцу, и хотя Филипп был мертв, ей впервые не захотелось его огорчать.

– Я сказал Маркусу, чтобы ждал меня послезавтра.

Галлоглас не собирался говорить, что обрадован теткиным решением. Верен тоже не горела желанием признаваться, что у нее остаются сомнения по части обещания, данного отцу.

– Тогда до встречи.

Верен прикинула, сколько времени у нее остается. Достаточно, чтобы подготовить Эрнста. Вряд ли он обрадуется, когда узнает, что его ждет пребывание под одной крышей с Изабо.

– Благополучного тебе путешествия, тетушка Верен, – успел сказать Галлоглас.

Верен отключилась. Галлоглас убрал мобильник в карман и стал глядеть на море. Когда-то он потерпел кораблекрушение, и его выбросило на берег в этой части Австралии. Волна унеслась обратно в море, а он стоял, любуясь здешними красотами. Тогда он чувствовал себя водяным, нашедшим на суше спасение от бури и обнаружившим, что способен жить на твердой земле. Галлоглас потянулся за сигаретами. Как и езда на мотоцикле без шлема, курение было выражением его презрительного отношения к вселенной, которая одной рукой подарила ему бессмертие, а другой безжалостно отбирала всех, кого он любил.

– Ты ведь и сигареты у меня отберешь? – спросил у ветра Галлоглас.

В ответ ветер вздохнул. Мэтью и Маркус были очень решительно настроены против пассивного курения. По их мнению, если курение не причиняло вреда вампирам, это еще не означало, что можно потворствовать его губительному воздействию на людей.

– Если мы их убьем, чем будем питаться? – с несокрушимой логикой спрашивал Маркус.

В устах вампира это звучало весьма странно, но Маркус отличался подобными странностями, и Мэтью был немногим лучше. Галлоглас объяснял это избыточным образованием, полученным обоими.

Докурив сигарету, он снова полез в карман за кожаным мешочком. Там лежали двадцать четыре кругляша шириной в один дюйм и толщиной в четверть дюйма. Галлоглас нарезал их из ветки ясеня, что рос возле дома его предков. На каждом был выжжен символ – буква алфавита древнего языка, на котором давно уже никто не говорил.

Еще до встречи с Дианой Бишоп Галлоглас уважительно относился к магии. На земле и в водной стихии существовали силы, природу которых не понимал никто. Когда они появлялись, Галлоглас старался смотреть в другую сторону. Но он не мог отучиться от привычки вопрошать руны. Руны помогали ему плыть по коварным водам судьбы.

Галлоглас запустил руку в мешочек. Некоторое время его пальцы просто перебирали руны. Ему хотелось знать, совпадет на этот раз путь де Клермонов с течением судьбы или им придется двигаться против течения?

Когда пальцы успокоились, Галлоглас вытащил первую руну, показывающую нынешнее положение дел. Наутиз – руна отсутствия и желания. Галлоглас снова запустил руку в мешочек. Вторая руна должна была показать ему желаемое направление будущего. Он вытащил Отилию – символ дома, семьи и наследия. Галлоглас полез за последней руной. Она отвечала на вопрос, как ему исполнить снедавшее его желание воссоединиться с семьей.

Райдо. Противоречивая руна, обозначавшая как прибытие, так и отправление, начало путешествия и его конец, первую встречу и долгожданное воссоединение. Галлоглас зажал руну в кулаке. На этот раз ее смысл был ему ясен.

– И тебе, тетушка Диана, благополучного пути. И приведи обратно моего дядю, – сказал Галлоглас, обращаясь к морю и небу.

Потом он сел на мотоцикл, завел мотор и помчался в будущее, которое уже не мог ни представить, ни отодвинуть.

– Где мои красные чулки?

Мэтью стремительно сбежал по лестнице и теперь хмурился на сундуки, расставленные по всему первому этажу. Путь из Лондона в Прагу занял у нас четыре недели. Где-то на середине этого срока настроение Мэтью начало ухудшаться. Достигнув Гамбурга, мы временно расстались с Пьером, детьми и багажом. Вдобавок мы потеряли десять дней, переместившись из Англии в католическую страну, где действовал новый календарь. В Праге сегодня было одиннадцатое марта, и когда сюда доберется Пьер с нашими подопечными, мы не знали.

– В этом хаосе я никогда не найду их! – проворчал Мэтью, срывая досаду на одной из моих нижних юбок.

Несколько недель нам пришлось довольствоваться содержимым одного дорожного сундука и седельных сумок. Остальные наши пожитки прибыли лишь через три дня после того, как мы поселились в высоком узком доме. Он стоял на улице, круто поднимавшейся вверх, к самому Пражскому Граду. Улица называлась Шпаренгассе. Немцы, жившие в Праге, не напрасно дали ей такое название – Шпорная улица. Единственный способ заставить лошадь двигаться по этой улице вверх – это хорошенько ее пришпорить.

– Не знала, что у тебя есть красные чулки, – сказала я, поднимая голову от сундука.

– Представь себе, есть, – буркнул Мэтью, роясь в сундуке с моим бельем.

– Здесь ты их точно не найдешь, – изрекла я очевидную истину.

– Я уже везде смотрел, – оскалил зубы мой любимый вампир.

– Подожди. Я их найду, – пообещала я, глядя на его куда более пристойные черные узкие штаны. – Но зачем тебе понадобились красные чулки?

– Ими я собираюсь привлечь внимание императора Священной Римской империи! – Мэтью остервенело запустил руки в очередную кипу моей одежды.

Чулки кроваво-красного цвета способны были привлечь внимание не только скучающих придворных, если учесть, что эти чулки собирался надеть вампир ростом шесть футов и три дюйма и что больше половины роста приходилось на его ноги. Однако Мэтью всерьез решил осуществить свой более чем странный замысел. Я сосредоточилась, попросив, чтобы чулки показались. Затем я посмотрела, как поведут себя красные нити в моей ведьминой шкатулке. Возможность находить людей и предметы была дополнительным преимуществом прядильщиц. За время нашего путешествия я несколько раз им воспользовалась.

– Кстати, посланец моего отца уже прибыл? – спросил Мэтью.

Белоснежная гора между нами стала выше на одну юбку. Поиски продолжались.

– Да. Оставил для тебя пакет.

Я открыла сундук, почему-то ускользнувший от внимания мужа. Там лежали кольчужные рукавицы, щит с двуглавым орлом и какая-то изящная инкрустированная вещица в виде палочки с чашечкой на конце. Торжествуя, я извлекла из сундука длинные красные чулки.