Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

Рация!

«Я не смогу сейчас задержать их, — подумал он, — но могу попытаться отрезать их от Берлина хотя бы на некоторое время».

Гарри, глухо зарычав, прыгнул в темноту и ухватился за чемодан обеими руками. Он попробовал вырвать его у женщины, но она повернулась и с неженской силой потянула чемодан к себе. Подняв голову, Гарри впервые увидел ее лицо: раскрасневшееся, исказившееся от страха, изуродованное гримасой гнева. Он еще раз попытался вырвать у нее чемодан, но не смог: ее пальцы мертвой хваткой вцепились в ручку. Она крикнула своему напарнику, назвав его настоящим именем. Далтону показалось, что оно прозвучало как «куст» или «пусть».

А потом Гарри услышал характерный щелчок. Ему не раз приходилось слышать этот звук до войны на улицах Ист-Сайда — щелчок, с которым встает на место лезвие выкидного ножа. Он увидел, как женщина взмахнула рукой и выбросила кулак с зажатым в нем ножом по дуге, которая должна была закончиться в его горле. Он мог бы отразить удар, вскинув левую руку. Но тогда ей удалось бы вырвать у него чемодан. Поэтому он продолжал держать чемодан обеими руками и лишь отдернул голову в сторону, пытаясь уклониться от удара стилета. Острие ударило ему в щеку. Он чувствовал, как рвалась под ножом его плоть. Боль прибыла на мгновение позже — острая, всепоглощающая, как будто ему на лицо лили расплавленный металл. Гарри закричал, но не выпустил чемодан. Женщина снова подняла руку, на сей раз острие стилета вонзилось ему в предплечье. Гарри опять вскрикнул от боли, но тут же стиснул зубы. Его руки продолжали цепляться за чемодан. Можно было подумать, что они действуют независимо от его воли. Ничто, никакая боль не могла заставить их разжаться.

И в следующую секунду шпионка сдалась.

— Вот это смельчак! — бросила она, выпустив ручку. — Готов умереть за какую-то поганую рацию.

С этими словами она исчезла в темноте.

Гарри остался лежать на мокрой земле. Когда она пропала из виду, он поднял здоровую руку к лицу и его затошнило от прикосновения к теплой кости собственной челюсти. Он терял сознание; боль слабела. Как сквозь вату, он слышал стоны раненных агентов Специальной службы. Чувствовал, как дождь бил в лицо. Он закрыл глаза и вскоре ощутил, что к его лицу что-то приложили. Открыв глаза, он увидел склонившегося над ним Альфреда Вайкери.

— Гарри, я же говорил вам, чтобы вы были осторожнее.

— Она взяла рацию?

— Нет. Вы ей не позволили.

— Они ушли?

— Да. Но мы гонимся за ними.

Внезапно боль резко усилилась. Гарри потряс приступ сильнейшего озноба, он почувствовал спазмы, и ему показалось, что его сейчас вырвет. Затем лицо Вайкери заколебалось, как отражение в воде, и Гарри потерял сознание.

Лондон

Спустя час после бедствия в Эрлс-корте Альфред Вайкери уже привел в действие крупнейшую в истории Великобритании поисковую операцию. Во все полицейские отделения страны, от Пензанса до Дувра, от Портсмута до Инвернесса, передали описание беглых шпионов. По приказу Вайкери мотоциклисты развозили фотографии во все большие и малые города и деревни в окрестностях Лондона. Большинству полицейских, привлеченных к поискам, сообщили, что беглецы разыскиваются по подозрению в четырех убийствах, совершенных еще в 1938 году. Горстке очень высокопоставленных чинов с предельной осторожностью намекнули, что дело идет о чрезвычайно важном деле, относящемся к безопасности государства, настолько важном, что премьер-министр лично следил за ходом охоты.

Лондонская столичная полиция отреагировала с исключительной оперативностью, и уже через пятнадцать минут после первых обращений Вайкери на всех главных транспортных артериях, ведущих из города, появились контрольно-пропускные пункты. Вайкери пытался перекрыть все возможные маршруты бегства. МИ-5 и железнодорожная полиция патрулировали главные станции. Описание подозреваемых переслали даже пассажирской администрации ирландских паромов.

После этого он связался с Би-би-си и попросил к телефону старшего смены. В девятичасовом выпуске вечерних новостей Би-би-си сообщила о перестрелке в Эрлс-корте, во время которой двое полицейских погибли, а еще трое были ранены. Диктор зачитал описание Кэтрин Блэйк и Рудольфа, а в конце назвал номера телефонов, по которым могли позвонить граждане, желающие сообщить информацию. И через пять минут телефоны начали безостановочно звонить. Машинистки печатали тексты всех сообщений, которые казались им осмысленными, и передавали их Вайкери. Большую часть он сразу же бросал в мусорную корзину, а некоторые направлял для проверки. Но, увы, никаких полезных сведений они так и не получили.

Закончив первоочередные процедуры, он переключился на блокировку возможных путей бегства за пределы страны.

Он обратился к командованию Королевских ВВС и попросил взять под особый контроль полеты легких самолетов. Он связался с Адмиралтейством и попросил особо проследить за подводными лодками, приближающимися к побережью. Он также позвонил в береговую охрану и попросил строго контролировать выход в море всяких маломерных судов. Он переговорил со Службой Y и попросил обращать внимание на все подозрительные радиопередачи.

Лишь через два часа Вайкери впервые за все это время встал из-за стола и вышел из кабинета. Командный пункт на Вест-Хэлкин-стрит уже опустел, и вся его команда без особой спешки вернулась обратно на Сент-Джеймс-стрит. Сейчас они сидели в большой общей комнате рядом с его кабинетом, похожие на оставшихся в живых жертв стихийного бедствия — мокрые, измотанные, подавленные. Клайв Роач сидел в стороне от всех, повесив голову и сложив руки перед собой. Каждую минуту кто-нибудь из наблюдателей подходил к нему, клал руку на плечо, ободряюще шептал что-то на ухо и тихонько отходил. Питер Джордан расхаживал по комнате. Тони Блэр, не отрываясь, сопровождал его убийственным взглядом. Тишину нарушали лишь непрерывное стрекотание телетайпов и голоса девушек, отвечавших на телефонные звонки.

Молчание прервалось на нескольких минут около девяти часов, когда в комнату вошел Гарри Далтон с перевязанными лицом и рукой. Все бросились к нему и обступили со всех сторон. «Отлично, Гарри, старина... Ты заслужил медаль, дружище... Если бы не ты, у нас не осталось бы никакой надежды... Да, Гарри, благодаря тебе мы еще сможем с ними потягаться...»

Вайкери завел его в свой кабинет.

— Вам, наверняка, было бы лучше полежать.

— Да, но я решил, что лучше побуду здесь.

— Как вы себя чувствуете?

— Терпимо. Мне дали какое-то обезболивающее.

— У вас еще остались какие-нибудь сомнения по поводу того, как вы повели бы себя под огнем на поле битвы?

Гарри изогнул губы в чуть заметной улыбке и качнул головой.

— Есть какие-нибудь успехи? — спросил он, поспешно меняя тему.

Вайкери помотал головой.