История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Дмитрий Яворницкий

Напрасны были все старания кошевого: царь Петр Алексеевич по-прежнему далек был от того, чтобы переменить в отношении запорожцев свой гнев на милость. Еще в самом начале июля месяца канцлер граф Гавриил Иванович Головкин, находившийся в то время в голландском городе Амстердаме, на доношение гетмана Ивана Скоропадского о просьбе запорожцев принять их в подданство российского монарха отвечал ему так: «Что принадлежит о запорожцах, которые паки к вашей вельможности и к господину полковнику миргородскому отзываются, прося, дабы им позволено было жить при Днепре, то на сие ныне времени не имеем к вашей вельможности ответствовать, понеже надеемся в скорых числах возвратиться в Санкт-Петербург, откуды о том надлежащее определена прислано к вам об них будет; а между тем теперь ссылаюсь о том на прежние его величества именные указы, к вашей вельможности об них прежде сего отправленные»[856].

Но и из Петербурга на просьбу кошевого Малашевича никакого ответа не последовало. Только из Москвы тот же граф Головкин сделал гетману Скоропадскому запрос о запорожце Федоре Леонтьеве, приезжавшем ко двору государя во время Мазепиной измены от имени запорожских казаков с обещанием быть в верности царскому величеству, но задержанном в Москве: «И я вашей велможности предлагаю, ежели он подлинно такой человек и в явной измене не был, отпустить его из Москвы на Украину»[857].

Отказы кошевому атаману со стороны царя по-прежнему нисколько не мешали сношениям запорожцев с малороссиянами, главным образом по торговым и промышленным делам. Запорожские купцы по-прежнему проникали из Сечи в Малороссию и из Малороссии пробирались даже в Москву, везде находя себе приют и тайное сочувствие со стороны разных лиц. Так, в 1718 году некто Токарь, запорожский торговый человек, немалое время проживал на подворье спасского попа Святайла ради своих промыслов. Его пребывание у Святайла открыто было только тогда, когда он выехал из Святайлова хутора Коломацкого в Запорожскую Сечь и на него напал полевой сторож «давний злодиюка», Коляда, забрав все его добро – воз, коней и стоивший 89 талеров товар. Другой запорожский купец по фамилии Горб, торговавший всегда в Сечи «на коморе», переехал из Запорожья в Полтаву и из Полтавы пробрался в Москву, где получил для купеческих промыслов от бывшего там обозного Полтавского полка Нащинского 1000 талеров, на которые накупил себе товару и с тем товаром вернулся в Полтаву на артиллерийских полтавских конях. Так об этом доносил в Полтаву князю Бабичеву капитан Горохов: «Для того и существует жестокий царского величества указ, чтобы никто из верноподданных монарших не сносился с запорожниками, ни с каким в запорожскую Сечу товаром не ездил и никаких туда гандливов не делал… от чего теперь и моровая язва усилилась, как не от того воровства. Когда возьмут к розыску названных выше Коляду, Горба и хлопца Токаревого (то есть хлопца, бывшего с запорожцем Токарем), тогда много чего о ворах могут отыскать»[858].

Но запорожцев одни сношения с Малороссией по торговым делам не удовлетворяли, и в 1718 году они вновь послали через полковника Апостола челобитную царю и письмо гетману с просьбой о дозволении вернуться им на родные места, и так как в те поры (в ноябре месяце), в Крыму и в Запорожье был мор на людей, то гетман отправил к царю не самую челобитную, а копию с нее при собственной отписке своей[859].

С наступлением 1719 года запорожцы еще с большей настойчивостью стали добиваться возвращения на свои прежние места. В этом году в Крыму «учинился» новый хан Саадат-Гирей. В январе месяце от Саадат-Гирея прибыл посол в Переволочну самтреть и с одним запорожским казаком. Вследствие свирепствовавшего в Запорожье на людей мора, ханский посол, проезжавший через Сечь, был задержан против Переволочны, у правого берега Днепра, и только по прошествии долгого времени отпущен в Глухов для вручения гетману ханского письма. Ханское письмо, распечатанное и окуренное в дыму, отправлено было к царю, сам же посол задержан в Глухове у гетмана. По объявлению посла, он прислан из Крыма к гетману с тем, чтобы объявить об учинении в Крыму нового хана Саадат-Гирея, брата прежнего хана Каплан-Гирея. Новый хан хочет содержать постановленный между Крымом и Россией мир ненарушно, и какие чинили запорожцы своевольства или впредь будут чинить, таковых обещает карать смертью, а о моровой язве заявляет, что в Крыму и в Сечи ее уже нет[860].

И выбор нового хана и посольство, отправленное им в Россию, сильно встревожили запорожцев. Если всякая перемена правления принимается массой с опасением за существующий порядок в государстве, за собственное спокойствие и за благосостояние личных благ, то тем в большей степени это обстоятельство подействовало на запорожцев, и с тех пор они с особенным рвением стали простирать свои руки к русскому государю.

А между тем на самих запорожцев в это время жадно обращал свои взоры гетман без булавы Филипп Орлик. Выбранный в Бендерах взамен Мазепы, гетман Филипп Орлик вместе с собственной женой и детьми, с генеральным бунчужным Федором Мировичем[861], Федором Нахимовским и собственным зятем генеральным есаулом Григорием Герциком и другими лицами после удаления Карла из Турции уехал в Швецию и поселился в Христианштадте. Находясь в Швеции, Орлик все свои силы употреблял на то, чтобы составить союз европейских держав во главе со Швецией против России. Со смертью Карла XII (в 1718 году) Орлик и его товарищи из Христианштадта переехали в Стокгольм и нашли там приют у преемницы Карла XII Ульрики-Элеоноры. Проживая в Стокгольме, Филипп Орлик вступил в переписку с запорожским войском, и первое его письмо, дошедшее из Стокгольма в Сечь, было написано декабря 8-го числа 1719 года. В этом письме Орлик прежде всего извещал кошевого атамана и все старшее и меньшее товариство о смерти «вечно достойного и наяснейшаго» короля Шведского Карла XII; затем высказывал скорбь по поводу громадного расстояния, отделявшего его от низовых казаков; выражал свою любовь, приязнь, кичливость и заботу об их судьбе и о судьбе всей Украины; напоминал запорожцам о двукратном к ним послании, о письме своем к крымскому хану Каплан-Гирею с просьбой к его ханской милости взять запорожцев «в особливую ласку, протекцию и опеку до певного часу», об отправке нескольких листов почтой на Шленск, то есть Силезию, в город Бреславль к генерал-майору Урбановичу с передачей их добрым молодцам в Сечь. В последних листах извещалось добрым молодцам о том, что шведский король Карл XII с огромными силами войск, каких раньше у него не было никогда, решил было переправиться на ту сторону моря, но внезапная смерть пресекла его намерения. Но если Бог допустил смерть короля, то сделал это для скорейшего спокойствия, для прекращения между людьми кровопролития, зато для большей московской руины. Преемница короля, его родная сестра Ульрика Элеонора, уже заключила мир со всеми своими врагами, польским, прусским и датским королями, составила с ними союз и тем получила помощь для войны с русским царем. С Элеонорой также вошли в союз правительство голландское, христианский цесарь, французский и английский король, которые стремятся и Порту турецкую подвинуть против Москвы. Все названные христианские монархи, видя, как Москва укрепилась на море и на земле, как она стала всем страшна, составили между собой в помощь Швеции союз и решили единодушно и безотлагательно с наступлением весны воеваться на суше и на воде с русским царем. Ввиду этого и он, Орлик, видя наставшее благоприятное время для вызволения Малой России из московского ярма, съехал из Христианштадта в Стокгольм, где находится уже в течение 11 месяцев при дворе шведской королевы и оттуда он сносится с польским королем[862].